— Но я здорова.
— Сможете повторить за мной? — спросил он, взяв ближайшую тарелку, и порвав её как бумажную.
— Вы с ума сошли, это невозможно.
Вместо ответа слуга взял обе половины, аккуратно сложил их и снова порвал. Он не был похож на силача, но его мускулы практически не напряглись.
Поняв, что я по-прежнему не верю увиденному, он мягко забрал у меня ложку одной рукой, а новую тарелку взял другой.
— Может, не будем портить посуду?
— Переплавят, — возразил слуга и, обхватив мои руки, положил их на блюдо. Плавно двигая ладонями, начал его разрывать с помощью моих пальцев. Тарелка поддалась, но медленно.
— Когда вы будете их рвать легко, то мы посчитаем вас здоровой. У вас сейчас идёт привыкание к нашему миру.
— Эффектно, — только и смогла ответить я, и, опять взяв ложку, спокойно продолжила завтрак.
Слуга поклонился и ушёл. Обрывки металла продолжали лежать на столе и немного нервировали меня. Не прерывая завтрака, я собрала обрывки вместе и попробовала сложить их в нечто более или менее целое. Внезапно по стыкам прошлись маленькие молнии, соединяя части.
— Вот так намного лучше.
— Согласен, это у вас получается лучше, — произнёс слуга из-за моей спины. Только сейчас я поняла, что произнесла это вслух.
— Вы можете появляться более заметно? — не сдержалась я. — А то пугаете.
— Учтём. Я принёс вам одежду, подходящую для повседневного ношения. А эту, если хотите, пока спрячем.
Обернувшись, я увидела изумительной расцветки изумрудное платье, как бы сияющее изнутри. Оно было легким даже на вид и имело подол моей «любимой» длинны. Без выреза, с вышитым мелким узором отложным воротником. Рядом лежали легкие сапожки и диадема точно такого же цвета. И всё это было небрежно брошено на край кровати. Интересно, а как же выглядит одежда для торжеств?
— Разве можно так обращаться с такими вещами, ты же можешь его помять!
— Эти вещи не мнутся, не рвутся и не пачкаются, — улыбнулся слуга. — Вам помочь?
— Нет, — слишком резко ответила я, но он, кажется, не обиделся. По поведению он чем-то напоминал японца: всегда и со всеми вежливого, но не подобострастного. — Я переоденусь сама.
— Я вас чем-то смущаю?
— Да, я вас никого здесь не знаю. Даже твоё имя мне неизвестно. Возможно, позже я буду чуть более раскована.
— Но, здесь кроме вас никого нет. А у меня нет имени.
— У всех есть имя.
— Я не человек, а призрак, не обладающий разумом, что-то вроде биоробота.
— Ты разговариваешь достаточно разумно.
— С тобой говорит, моими губами, мир, в котором ты находишься.
