Все это никак не объясняло импульсивного предложения, сделанного им Пейдж О’Тул, а также того, что он, даже не дождавшись ее ответа, вручил ей ключ от своей квартиры.
В полном молчании они дошли до квартиры уже начинавшего себя ненавидеть Николаса. Пейдж была совершенно на себя не похожа. Что бы ни влекло его к ней, он это уничтожил. Николас так нервничал, что ему не сразу удалось вставить ключ в замок, хотя он и сам не понимал, что его так взволновало. Когда она вошла в его квартиру, он затаил дыхание.
— В моей комнате никогда не было такого порядка, — тихо сказала она, а он вдруг расслабился и, прислонившись к стене, ответил:
— Я научусь жить в беспорядке.
Вот такие разговоры в первые часы после того, как Николас сделал Пейдж предложение, заставили его осознать: он еще очень многого о ней не знает. Он знал основные факты — то, о чем обычно говорят на званых обедах: в какой школе она училась, как она увлеклась рисованием, как называлась улица в Чикаго, на которой она жила… Но он совершенно не знал подробностей, незначительных деталей, которые могут быть известны только любовнику. Как она назвала собачонку, которую отец заставил ее вернуть в приют, какие созвездия она может показать на ночном небе, кто учил ее пускать «блинчики» по воде? Николаса интересовало буквально все. Его обуяла такая жажда познания Пейдж, что ему хотелось стереть прошлое, хотя бы шесть последних лет. Это позволило бы ему прожить эти годы с Пейдж, и тогда его не преследовало бы ощущение, что он вступает в отношения с ней где-то в середине.
— У меня больше ничего нет, — сказал Николас, протягивая Пейдж коробку с черствыми диетическими крекерами.
Он уже успел усадить ее на черный кожаный диван и включить галогеновую лампу под потолком. От внимания Николаса не ускользнуло, что она так и не ответила, согласна ли выйти за него замуж. В сущности, было бы просто идеально, если бы она все это перевела в шутку, поскольку он до сих пор не понимал, что подтолкнуло его к столь необдуманному шагу. Но он знал, что Пейдж восприняла его заявление всерьез. Честно говоря, ему очень хотелось услышать ее ответ. Господи, да от волнения у него все внутренности как будто завязались в тугой клубок! Одно это красноречиво говорило о том, в чем он боялся признаться самому себе.
Внезапно он решил попытаться ее разговорить. Ему казалось, что если она перестанет смотреть на него так, как будто видит его впервые в жизни, а вместо этого начнет рассказывать ему о Чикаго, цитировать эпиграммы Лайонела или затронет любую другую излюбленную тему, то тогда, быть может, как бы мимоходом заметит, что да, она вовсе не против стать его женой.
