— Зачем ты сюда приехал? — только и спросила она.
Николас откашлялся, а Рэчел пнула его ногой под столом.
— Я рассказал Рэчел о твоих рисунках, и она захотела, чтобы ты и ее нарисовала.
Пейдж кивнула и ушла за альбомом. Она расположилась неподалеку от столика на низком табурете и, по своему обыкновению, наклонила альбом так, чтобы рисунок явился сюрпризом для того, над чьим портретом она работала. Она рисовала уверенными широкими штрихами, а другие клиенты заглядывали в альбом, усмехались и перешептывались. Окончив, она швырнула рисунок на столик перед Николасом и ушла в кухню. Рэчел взяла портрет в руки. Вот ее волосы, ее блестящие глаза, ее точеные черты… Портретное сходство было налицо, и тем не менее с альбомного листа на нее смотрела ящерица.
***
Хотя в этот день Николасу предстояло ночное дежурство, он сделал нечто, совершенно ему несвойственное: позвонил в больницу и сказался больным. Затем он на скорую руку перекусил в «Макдоналдсе». Солнце уже скрылось за горизонтом, когда он не спеша пересек Гарвард-сквер и уселся на низкую кирпичную стену на углу Брэттл, наблюдая за уличным артистом, жонглирующим пылающими факелами. Николас опустил вытертую долларовую бумажку в футляр джаз-гитариста и остановился перед витриной магазина игрушек, где плюшевые аллигаторы в галошах шагали по лужам из алюминиевой фольги. Без пяти одиннадцать он направился к «Мерси», спрашивая себя, что он станет делать, если закусочную сегодня будет закрывать Дорис, Марвела или еще кто-нибудь, но не Пейдж. И решил, что в этом случае он будет бродить по улицам, пока не найдет ее.
Когда он вошел, Пейдж убирала бутылочки для кетчупа. На стене над ее головой висел портрет Рэчел в облике ящерицы.
— Здорово это у тебя получилось, — сказал он, заставив ее вздрогнуть от неожиданности.
Пейдж не удержалась от улыбки.
— Я отпугнула клиента, — вздохнула она.
— Ну и что? — отозвался Николас. — Зато я вернулся.
— И что мне за это полагается? — поинтересовалась Пейдж.
— Все, что хочешь, — улыбнулся Николас.
Много лет спустя, вспоминая этот разговор, Николас понял, что ему не стоило давать невыполнимых обещаний. Но тогда он верил в то, что может предоставить Пейдж все, чего бы она ни пожелала. У него было ощущение, что Пейдж нуждается в нем самом, а вовсе не в его регалиях или его успехе. Это чувство было столь непривычным, что с его плеч будто гора свалилась. Он привлек к себе Пейдж и почувствовал, как она сначала напряглась, а затем расслабилась. Он поцеловал ее ухо, затем висок, уголок губ. От ее волос пахло вафлями и беконом, а помимо этого — солнцем и сентябрем, и он не понимал, как ему могло прийти в голову все, что он совсем недавно о ней думал.
