— Он еще не умеет сосать грудь, — пояснила она, — поэтому тебе придется его научить.
— Ага, — кивнула я, — слепой ведет слепого.
Но десны Макса захлопнулись на моем соске с такой силой, что от боли у меня брызнули слезы из глаз.
— Это, наверное, неправильно, — пробормотала я, вспомнив дам из рекламы молочных смесей. Они смотрели на своих младенцев так умильно, как будто держали в объятиях младенца Иисуса. — Это слишком больно.
— Больно? — переспросила она.
Я кивнула.
— Значит, он все делает правильно. — Она погладила его по щеке, как будто он ей уже нравился. — Пусть потрудится еще немного. Пока он получает молозиво. Молоко появится только через несколько дней. — Она объяснила, что соски постепенно загрубеют и уже не будут так болеть. — Сейчас я принесу тебе мокрые чайные пакетики, — пообещала она, выходя из палаты. — Они снимают боль. После кормления положишь их на соски.
Норин вышла, а я перевела взгляд на туманный мир за исхлестанным дождем окном. Едва сдерживая слезы, я ждала, пока мой сын насытится.
***
Посреди ночи незнакомая медсестра вкатила в комнату кроватку с Максом.
— А кто тут у нас проголодался? — жизнерадостно проворковала она.
Я с трудом стряхнула с себя густое облако сна и потянулась к Максу. Во сне я видела маму, но, когда губы Макса впились в мою грудь, ее облик растаял.
Мне казалось, что мое тело налито свинцом. Каждая клеточка молила об отдыхе, глаза закрывались. Я была уверена, что вот-вот засну и уроню Макса на пол, в результате чего он ударится головой о кафель и умрет. Я часто моргала, пытаясь проснуться, хотя по-прежнему ничего перед собой не видела. Наконец губы Макса обмякли и я смогла позвать медсестру.
Скрип колес кроватки еще не стих за дверью, а передо мной уже снова возникло мамино лицо. Мне было два или три года, когда отец подарил ей на день рождения комнатный цветок или, скорее, деревце. Это был высокий темно-зеленый куст в большом пластиковом горшке. Среди пучков листьев виднелись яркие оранжевые шарики. Когда отец вручил ей подарок, она прочитала открытку вслух, хотя кроме меня в кухне больше никого не было. «С днем рождения, Мэй, — гласил текст на открытке. — Я тебя люблю». Подписи не было, или мама ее просто не прочитала. Она поцеловала отца, он улыбнулся и ушел в мастерскую.
Мы остались вдвоем. Мама постучала открыткой по столу, а потом разрешила мне поиграть с ней.
— Что же мне делать с этим растением? — вслух спросила она, по своему обыкновению обращаясь ко мне, как к взрослой собеседнице. — Он ведь знает, что я способна его только уничтожить.
