— Мои немецкие коллеги выписали вам пять чеков по сто тысяч марок каждый, используйте их во благо своего дела. Кстати, мистер Лежава может получить наличные по этим чекам, на всякий случай, за вами возможен догляд.
— Я вполне вас понял. Но деньги мне не нужны, я могу их взять у своих друзей, у мистера Лежавы, например. А что касается банка, мы, кажется, делим шкуру неубитого медведя. Поговорим об этом попозже, в Ташкенте…
Он говорил мягко, спокойно, хотя все в нем клокотало от ненависти, хотелось взять неожиданного визитера за ультрамодный галстук и оттащить в первый же полицейский участок. Но мафию голыми руками не возьмешь, его приняли бы за сумасшедшего. Гость, видимо, готов был и к такой реакции, имел на этот случай резервный вариант.
— Зря вы не взяли чеки, это от души, полмиллиона марок — деньги. А в Ташкенте, должен вас огорчить, большие перемены. Ваш друг из ЦК Сухроб Акрамходжаев в московской тюрьме "Матросская тишина". Прокурор Камалов, кажется, сел на хвост другому вашему покровителю из Верховного суда — Миршабу. Давно умер Рашидов, благоволивший к вам, в тюрьме аксайский хан Акмаль, тоже питавший дружеские чувства к вам, а точнее, к вашим связям, осужден на пятнадцать лет Анвар Абидович Тилляходжаев, секретарь Заркентского обкома партии, первый ваш патрон, давший вам подняться. А в новейшее время, перестроечное, которое мы называем нашим, как определил его наш общий знакомый Артем Парсегян, вы, Артур Александрович, новых друзей не приобрели. С брезгливостью смотрели вокруг, все вам казались нуворишами, калифами на час, а зря… Вам не на кого теперь опереться в Ташкенте, мы, и только мы, можем оценить ваш талант. Вы мечтали стать банкиром, так будьте им, мы поможем, поддержим, защитим. — Гость неожиданно встал и, торопливо попрощавшись, исчез. По лестнице, отыскивая глазами свое место, поднимался мистер Лежава.
Аксай после ареста его хозяина, личного друга и советчика Шарафа Рашидова, директора агропромышленного объединения, дважды Героя Соцтруда, депутата Верховного Совета, лауреата многих премий, откликавшегося на кличку "Наш Сталин", которого многие просто и любовно величали "хан Акмаль", затих, замер, затаился. Кроме Акмаля Арипова, арестовали еще нескольких его приближенных, особенно лютовавших в округе. Возрадовался народ Аксая, думал — наконец-то и к ним с перестройкой иная жизнь придет. Но шел месяц за месяцем, а лучшая, сытая жизнь в Аксай не заглядывала, даже наоборот, становилось все хуже и хуже.
