— Как вы считаете, какие шансы у Образца в Зимнем Кубке? — спросил Морис, наблюдая в бинокль за стартом.
— О, я надеюсь, он победит, — улыбнулся я. — Можете ссылаться на меня.
— Я, вероятно, так и сделаю, — улыбнулся он в ответ.
Мы вместе посмотрели скачку. Влияние его личности так сильно, что я уехал из Данстэбла вполне ободренным, временно позабыв о своих двухдневных неудачах.
Но эта бодрость и уверенность в себе оказались обманчивыми. Мое колдовское везение кончилось так же неожиданно, как и началось, — и жестоко при этом за себя отомстило. Данстэбл оказался лишь частицей водоворота. В течение двух следующих недель я скакал семнадцать раз. Пятнадцать лошадей пришли в числе последних, И только в двух случаях это было правильно.
Я не мог ничего понять.
В моей езде, как я знал, ничего не изменилось. А как поверить в то, что все мои лошади потеряли форму одновременно?
И я стал ощущать, как с каждым тревожным, сбивающим с толку днем меня покидает уверенность в себе.
Была одна серая кобыла, на которой я особенно любил скакать: из-за быстроты ее реакции.
Казалось, она угадывает мои намерения секундой раньше, чем я подавал ей команду.
Будто так же быстро оценила ситуацию и действовала независимо от меня.
У нее был добрый нрав и шелковый рот. А прыгала она великолепно.
Мне нравился и ее владелец, коренастый весельчак-фермер с сильным норфолкским акцентом. Мы наблюдали с ним, как ее провели по смотровому кругу, и он посочувствовал моему невезению:
— Не горюй, друг! Моя кобыла сделает все, как надо. Уж она тебя не подведет! На ней ты пройдешь как следует!
Я начал скачку улыбаясь — ведь я тоже был уверен, что пройду на ней хорошо. Но на этой неделе лошадь как подменили — никакого темперамента. Будто едешь на машине со спущенными колесами.
Веселый фермер был уже невесел.
— Она еще никогда не приходила последней, друг, — упрекнул он меня.
Мы осмотрели ее, но ничего подозрительного не заметили: кобыла даже не очень запыхалась.
— Придется обследовать ее сердце, — с сомнением произнес фермер. — Но ты уверен, что дал ей волю, друг?
— Конечно. Только у нее сегодня не было никакого настроения.
Фермер печально и озадаченно покачал головой. Одна из лошадей принадлежала высокой женщине с резкими чертами лица. В скачках она была докой и терпеть не могла неумелых наездников. И после того, как за фут до финиша мне удалось на ее очень дорогом, недавно купленном жеребце, перебраться из последних на второе от конца место, она прямо-таки набросилась на меня:
