Мы ели авокадо под французским соусом и бефстроганов со шпинатом, позднюю клубнику со сливками и еще грибы и бекон, и маринованные сливы. Для меня, долго евшего, как птичка, — это был настоящий пир. Мы не спеша выпили бутылку вина, а потом болтали за кофе как друзья детства.
В результате долгой практики мне большей частью удавалось скрывать от Джоан свои вовсе не братские чувства. Иначе она начинает ерзать, прятать от меня глаза и быстро находит предлог, чтобы расстаться. И если я хочу наслаждаться обществом Джоан, надо принимать ее условия.
Она искренне обрадовалась, узнав о моей службе у Джеймса Эксминстера. Хотя скачки совершенно не интересовали ее, она прекрасно понимала, что означает такой успех.
— Это вроде того дня, когда дирижер вытащил меня из хора!
Мой первый восторг улегся, превратившись в уютное тепло удовлетворения. Не помню, чтобы я когда-нибудь чувствовал такое внутреннее согласие с жизнью.
Я рассказал ей о телевизионной передаче.
— Завтра? — спросила она. — Хорошо. Кажется, я свободна и смогу посмотреть. Ты ничего не делаешь наполовину, верно?
— Это еще только начало!
И почти поверил в это сам. До студии Джоан мы шли пешком. Был ясный свежий вечер. На темном небе холодновато светились звезды. Мы остановились у двери Джоан. Я посмотрел на нее. Это было ошибкой.
Темные волосы, растрепавшиеся во время прогулки, четкая линия шеи, ее грудь совсем близко от моей руки — все это безжалостно повергло меня в то смятение, с которым я боролся весь вечер.
— Спасибо, что пришла, — отрывисто сказал я. — Спокойной ночи, Джоан.
Она удивилась:
— Разве ты не зайдешь выпить кофе… или чего-нибудь еще?
Чего-нибудь еще! Да!
Но я едва выговорил:
— Больше ни глотка, ни кусочка не могу проглотить. И кроме того, там… Брайан…
— Брайан в Манчестере, на гастролях, — ответила она. Но это была лишь информация, а не приглашение.
— А-а. Ну, все равно. Мне, пожалуй, лучше лечь спать.
— Ну что ж. — Ее это не трогало. — Прекрасный был обед, Роб. Благодарю! — Она дружески положила мне руку на плечо и улыбнулась на прощанье.
Когда дверь захлопнулась, я отчаянно выругался вслух. Легче не стало. Я посмотрел на небо. Звезды продолжали мчаться по своим орбитам, равнодушные и холодные.
