— В самом деле? Час тому назад он ушел со словами, что будет видеться с вами, сколько захочет, и я не могу помешать ему в этом. Чертова шлюха! Вы продержали его у себя почти целую ночь и возвратили мне мертвецки пьяным.
— Это неправда.
— Что неправда?
— Что я его продержала почти всю ночь. У меня никогда не было ни малейших дел с Дирком.
— Он тоже утверждает это, — закричала она еще более визгливым тоном. — Но я провела небольшое расследование, когда хотела выяснить, почему он не возвращается от Барта. Знаете, у меня хватает друзей. И они мне все рассказали. Я знаю, где он был, и почему вы не отвечали на телефонные звонки. Вы там спали вместе и потешались, слушая эти звонки… а я… у меня сердце разрывалось. Дирк — мой муж. Он меня никогда не обманывал и не будет этого делать, обещаю вам это. Можете повторить ему все это и сказать, чтобы он поторопился вернуться домой.
Отчаянно рыдая, Ина закончила разговор.
Эйлин положила трубку, руки у нее дрожали.
Бедный Дирк! И все из-за того, что он ее пару раз поцеловал! Потому что искал понимания и утешения…
И вдруг неожиданная мысль парализовала Эйлин. Ее воспоминания на этом обрывались. Она выпила третий мартини, и ее мозг провалился в небытие.
Она снова улеглась на диван, ноги ее не держали.
Что же произошло дальше? Была ли правда в безумных обвинениях Ины? Почему Эйлин поссорилась с Ральфом из-за Дирка, как ей рассказала Дорис?
Дирк и незнакомец, которого зовут Винсент Торн!
Боже мой, что же она делала после этого третьего мартини?
Глава восьмая
(Конец рукописи Элси Мюррей)
Четверть часа спустя Эйлин все еще лежала лицом вниз на диване, когда в дверь снова постучали. Она перевернулась и села.
Новый звонок в дверь. Он был скорее неуверенным, словно посетитель на лестничной клетке боялся ошибиться дверью или опасался, как бы его присутствие не оказалось лишним.
Эйлин поднялась и пошла открывать дверь. Перед ней стоял высокий белокурый викинг с растрепанными волосами и смущенной улыбкой на губах. Слезы выступили на ее глазах.
— Дирк! — прошептала она. — Боже мой, Дирк! Что вы делаете? Только что звонила Ина. Она в ярости.
— Знаю. Я очень огорчен. Сегодня утром все в мире вверх тормашками. Я уже и не знаю, что со мной. Можно войти? Или вы предпочитаете, чтобы я ушел?
— Входите! Ина подозревает нас в самом скверном, и что бы мы теперь ни сделали, не имеет значения.
— Верно.
Его глаза были налиты кровью, а костюм так измят, словно он провел ночь валяясь в канаве. Он вошел в гостиную и тяжело сел.
