Так оно и продолжалось много столетий. С каждым годом почва становилась все менее плодородной, и пробуждение спящих откладывалось и откладывалось. А возможно, о них просто забыли. В любом случае, проснуться им не суждено — для них теперь нет места на Марсе. Они останутся спать в своих стеклянных ящиках до тех пор, пока Марс не превратится в глыбу льда, а Солнце не остынет. Они уснули счастливыми, надеясь проснуться в новом мире. Нового мира никогда не будет, но они об этом уже не узнают.
— Кроме бедняги Яодина,— сказал Винский.
— Похоже, он воспринял ситуацию довольно спокойно,— заметил Гордонов.
— Спокойно?! — воскликнул Жаткин.— Да я ни разу не видел человека, разъяренного до такой степени! Это ясно любому, кто способен видеть чуть дальше своего носа! Идиот!
Гордонов с ругательством вскочил на ноги.
— Ты, косоглазый уродец! Как ты посмел назвать меня идиотом...
— Заткнитесь оба! — рявкнул Винский, вставая между ними.— Успокойтесь и научитесь следить за своим языком...
Жаткин пожал плечами.
— Только идиот может назвать спокойным человека, который кипит, как вулкан. Он не просто зол — он самый обозленный человек, которого я встречал. И на вашем месте, Винский, я бы его убил.
Все изумленно уставились на киргиза.
— Что вы хотите этим сказать? — спросил Винский.
— То, что сказал. Пойдите и убейте его прямо сейчас, пока он спит. Тому есть две причины. Во-первых, это будет гуманный поступок. Пробуждение уже заставило его страдать, а дальнейшая жизнь только углубит его страдание. А вторая причина в том, что он очень, очень опасный человек.
— Почему это опасный? — поинтересовался Плотвинов.
— Не могу сказать. Просто когда я вижу обманутого человека, да еще с подобным выражением лица, я знаю, что он опасен.
— Допустим,— медленно произнес Винский.— Пойдите и убейте его сами.
— Я не могу.
— Я тоже.
Темные глаза Жаткина обратились на доктора.
— Но вы, Плотвинов, вы можете. Вы лишили его мира и спокойствия, пробудив. Одна небольшая инъекция, и все будет кончено.
Плотвинов сурово взглянул на него.
— Вы не понимаете, что предлагаете, Жаткин. Убийство всегда убийство, что здесь, что на Земле.
— Разбудить его было еще худшим преступлением.
— Какие глупости! Я готов признать, что марсианин получил удар и что этот удар оказался тяжелее, чем я предвидел. Но в любом случае он предпочтет быть скорее живым, чем мертвым. А насчет ваших слов, что он опасен,— я не понимаю, о чем вы говорите. Он не вооружен; допустим, он расстроен, но не более безумен, чем мы.
