— И что за характер у человека! Сам покоя не знает и другим не дает. И чего он каждый раз мальчишку за собой тащит? Загонял совсем!
— Готов? — прогремел Андрей Михалыч, заглядывая в комнату.
— Готов! — торопливо ответил Толя, натягивая старые сапоги с короткими голенищами. Эти сапоги он надевал только в тайгу — ведь туда в хорошей-то обуви не пойдешь!
— Отправишься с рабочими. Будешь помогать в засадах. Да не мешкай здесь!
— Нет, папа! Я сейчас же!.. — ответил Толя. Мать глядела на Толю горестными глазами.
Была бы ее воля — она бы немедленно уложила Толю в постель. Ведь еще такая рань! Потом, выспавшись, они сели бы вместе пить чай с вареньем. Потом Толя почитал бы книжку, поиграл бы с ребятами в волейбол, сбегал бы искупаться… Ведь каникулы у ребенка, а никакого отдыха он не видит!
Но жизнь направляет отец. Твердая рука у Андрея Михалыча, ни в чем его не переспоришь!
Толя оделся, мимоходом заглянул в зеркало и поправил кепку, надев ее на брови и набок — ему казалось, что так у него более отважный вид. И — ни чая, ни варенья. Он смелый охотник, закаленный таежник. Все. Толя затянул потуже свой широкий ремень и пошел.
— Подожди! — Евдокия Ивановна схватила его за плечо. — А что же ты с собой ничего не берешь? Куртку надень!
Толя отмахнулся:
— Сейчас солнце пригреет — на что мне куртка? Таскать ее в такую жару.
— А поесть?
— Ну, отец взял же…
— И ты возьми!
Мать достала из кухонного шкафа кусок белого хлеба, намазала его малиновым вареньем — только вчера сварила это варенье!
— Ну, куда я возьму? В руках буду носить?
— А вот отцову полевую сумку возьми!
Она сняла со стены желтую полевую офицерскую сумку на длинном ремне, оставшуюся у отца после войны. Сунула туда сверток с хлебом, сунула еще что-то и подала Толе. Толя вскинул ремень через плечо и побежал на широкий совхозный двор, где уже собрались рабочие.
«Сережа небось спит, — подумал он, — а тут вскакивай, беги…»
Свежее ясное утро вставало над сопками. Дороги, домики сотрудников, белые заборы панторезных загонов, сушильный сарай со сквозными ребристыми стенами — все было облито розовым светом зари. Веселое утро сразу отогнало мрачные мысли и рассеяло досаду.
«Спят! — уже презрительно подумал Толя. — Ребятишки!»
Но тут же от изумления широко раскрыл свои красивые, с длинными ресницами глаза. Сережа Крылатов уже стоял в толпе рабочих с маленьким, защитного цвета мешком за спиной, в грубых сапогах, в стареньком пиджаке, подпоясанном ремешком, готовый к походу. К поясу у него был привязан котелок, а через плечо и грудь перекинута сложенная кольцом веревка — аркан.
