Что делать, братья привыкли прощать Иаиру его злой язык, потому что в их роду среди далеких предков числился и тот самый Семей, который злословил тяжким злословием против самого царя Давида, и потом был наказан за свою невоздержанность его сыном, премудрым Соломоном. Так что, если как следует разобраться, Иаир был не слишком виноват в том, что через много поколений именно в его жилах то и дело вскипала желчная семеева кровь, доставляя окружающим и особенно родным немало излишних хлопот.
И все же старший брат, Аминадав, сильно опечалился, потому что чувствовал свою вину за то, что плохо научил Абихаила разбираться в жизни а ведь именно он теперь вплотную занимался его воспитанием вместо умерших от старости родителей.
Не только Аминадав, но и все другие иудеи в Сузах хорошо знали, что все, кто вернулся в Иудею после плена Вавилонского, пребывали там в великом бедствии и унижении. Все стены Иерусалима были до основания разрушены, ворота сожжены огнем, а от великого храма осталась лишь гора камней. И хотя сейчас иерусалимские иудеи взялись за восстановление храма, и даже уже возвели его стены и крышу, но Тот, кто на них разгневался, пока ещё не распростер на них свою милость...
Про это много раз рассказывал на субботних собраниях Уззииль, родной брат которого перебрался с семьей в Иерусалим и с каждым, кто направлялся в Сузы, посылал теперь просьбы о помощи.
"Сейчас мы здесь нужнее, чем там, - говорил Уззииль, который ради брата продал в Сузах свой большой дом и перебрался в более скромное жилище. - Кто, если не мы, сможем поддержать строителей храма? Кто другой переправит в Иеруслим серебро и зерно, чтобы они там не умирали с голода? Какой смысл нам всем вместе сейчас погибать на родине предков, если здесь, у себя, мы хоть что-то можем сделать полезное и доброе для наших далеких братьев?"
Так повелось, что в каждую субботу многие из иудеев собирались в маленьком доме Уззииля и проводили весь день в молитвах, совместном распевании псалмов и рассказах друг другу о прежних временах, находя в них немалое для себя утешение. А под вечер в доме Уззииля зажигались праздничные субботние светильники, разливалось по чашам красное вино, которого всем всегда хватало, потому что по старым заветам, никому не позволялось выпивать больше трех кубков.
И ведь Абихаил тоже неоднократно присутствовал на таких собраниях, и точно также все это слышал, но понял по-своему, а точнее - совсем ничего не понял. Он лишь усвоил, что до Иерусалима можно добраться на лошадях и верблюдах, как люди, доставлявшие в Сузы слезные прошения и письма. И все потому, что, несмотря на усы над губой, Абихаил оставался в своем сердце совсем неразумным дитем.
