- Ох, довольно! Молчи! - с мукой в голосе воскликнула Астинь, по-прежнему не отнимая от лица пальцев.
- Все ясно, ты просто пьян, Авагф, - сказала тогда мудрая Зерешь, почти что весело. - Вон как ты сейчас тяжело дышишь, и лицо у тебя сделалось совем красным от вина. Должно быть, ты просто перепутал комнаты и забыл, что тебя послали в женский дом за наложницей или танцовщицей. Поэтому скорее иди к Шаазгазу, стражу царских наложниц, скажи, чтобы он выбрал подходящую женщину для развлечений, нарядил её в бесстыдные одежды и направил к толпе под шатром...
Авагф и впрямь торопливо отступил в дверной проем, но в следующую минуту в зал один за другим вошли шесть других царских евнухов и молчаливо выстроились в ряд. Последним из них стоял Харбона, прижимая к животу кувшин с вином, которое он во время пира старался из своих рук наливать царю.
И тогда Авагф в их присутствии ещё раз громко повторил приказание царя: привести царицу Астинь к царю и...
2.
...показать всему миру её красоту.
"...Потому что не только престольные Сузы со всеми поддаными половина мира уже крепко зажата в кулаке у персидских царей, а скоро и весь мир сделается единой ахменидской державой, как того хотели Кир Великий, и сын его Камбиз Второй, и Дарий, и Ксеркс", - привычно перебрал в памяти Артаксеркс имена, которые уже одним только созвучием придавали ему уверенность в своем великом предначертании.
Но именно теперь, при молодом царе Артаксерксе, твердили в один голос придворные мудрецы, обаятели, тайновидцы и волхвы, умеющие разрешать мысленные узлы, наконец-то совершилась необходимая полнота перемен, и настали дни для главных побед и всемирных завоеваний. Об этом говорят мночисленные предсказания камней и небесных светил, росчерки птичьих крыльев на небе, кровавые внутрености священных животных и колебания воды в хрустальных чашах у гадателей.
Не случайно он носит такое имя - Артаксеркс Лонгиман, что значит Долгорукий. И вовсе не только из-за длинных, сильных рук, способных удерживать самый большой меч. А потому что он, Артаксеркс Лонгиман, благодаря завоеваниям отцов, простирал золотой царский скипетр на сто двадцать семь областей от Индии до Эфиопии. И дотягивался своей властной рукой до таких далеких земных окраин, где люди разговаривают между собой на языках ещё более смешных и непонятных, чем язык птиц, а обличием напоминают обугленные головешки.
В свое время Артаксеркс не пожелал обосноваться в Персиполе - в городе, который не только персы, но и соседние народы называли "твердыней Ксеркса". Теперь огромные дворцы Ксеркса и парадный дворец Дария в Персиполе стояли полупустыми, по ночам там, в залах кричали павлины и одичавшие персидские кошки, между зубцов на стенах обосновались летучие мыши, и лишь в женском доме под надзором евнухов тихо доживали свой век жены и наложницы прежнего царя, боясь лишний раз напомнить Артаксерксу о своем присутствии.
