Теперь мы шли по краю леса, и отец с удовольствием обозревал содеянное. Ему уже виделись ровные рядки лотков, на полтора метра поднятые над землей и наполненные тихо журчащей водой. Через мерные отверстия на каждую грядку попадает нужное для полива количество воды, ни больше ни меньше и без потерь. К сожалению, после отставки отца лотковый полив забросили, как и многие другие его начинания.
Обойдя луг, мы повернули обратно. Неприятный разговор больше откладывать было нельзя, прогулка заканчивалась. Сейчас, вернувшись на дачу, отец примется за бумаги, потом обед, но главное — вокруг будут люди, а мне не хотелось затевать разговор при свидетелях.
— Ты знаешь, — начал я, — произошло необычное событие. Я должен тебе о нем рассказать. Может, это ерунда, но молчать я не вправе.
Я начал рассказывать о странном звонке и встрече с Галюковым. Отец слушал меня молча. К середине рассказа мы дошли до калитки, ведущей к дому. Секунду поколебавшись, он повернул обратно на луг.
Я закончил свой рассказ и замолчал.
— Ты правильно сделал, что рассказал мне, — наконец прервал молчание отец. Мы прошли еще несколько шагов.
— Повтори, кого назвал этот человек, — попросил он.
— Игнатов, Подгорный, Брежнев, Шелепин, — стал вспоминать я, стараясь быть поточней.
Отец задумался.
— Нет, невероятно… Брежнев, Подгорный, Шелепин — совершенно разные люди. Не может этого быть, — в раздумье произнес он. — Игнатов — возможно. Он очень недоволен, и вообще он нехороший человек. Но что у него может быть общего с другими?
Он не ждал от меня ответа. Я выполнил свой долг — дальнейшее было вне моей компетенции.
Мы опять повернули к даче. Шли молча. Уже у самого дома он спросил меня:
— Ты кому-нибудь говорил о своей встрече?
— Конечно, нет! Как можно болтать о таком?
— Правильно, — одобрил он, — и никому не говори. Больше к этому вопросу мы не возвращались.
В понедельник я, как обычно, отправился на работу. За ворохом новостей о происходившем на полигоне я совсем забыл о Галюкове. Отец приехал домой поздно вечером, после выступления на торжественном собрании посвященном столетию Первого Интернационала. Я ожидал его. Увидев подъезжавшую машину, я вышел навстречу.
Отец, как бы продолжая вчерашний разговор, сразу же начал без предисловий:
— Мы с Микояном и Подгорным вместе выходили из Совета Министров, и я в двух словах пересказал им твой рассказ. Подгорный просто высмеял меня. «Как вы только могли такое подумать, Никита Сергеевич?» — вот его буквальные слова.
