В жестокой, непрекращающейся борьбе создавалось новое — феодальное — Хорезмское государство. Стойко, длительно сопротивлялся народ Хорезма завоевателям, сопротивлялся и новым феодальным формам эксплуатации, на защите которых завоеватели стояли. Расцвет нового Хорезмского государства — это X–XIII века, время ал-Бируни, Авиценны, время снова наконец укрепившихся торговых связей Хорезма с Восточной Европой, время вновь возникающей по единому государственному плану целой системы крепостей, рассчитанных, однако, уже не на то, что их будет оборонять весь народ, а лишь на отряды воинов-профессионалов. Вновь становятся тоньше стены замков хорезмийской знати. Империя хорезмшахов завоевала политическое господство в ряде других областей, она направляет политику Хазарского царства, ее мнение небезынтересно даже киевским князьям, ее монеты пробивают себе путь в Прикамье.
Все это не может не отразиться на повышении общего благосостояния населения центрального ядра империи. Растет торговля, опять расцветают ремесла — на основе труда, уже свободного от рабства ремесленника. Замок феодала больше несравним с. усадьбой крестьянина — не только по размерам, но и по архитектуре. На смену его прежней суровой простоте пришли пышные декоративные формы, украшение различными башенками, не играющими ни малейшей роли для обороны…
Хорезм превращается в ядро одной из наиболее ранних и могущественных феодальных империй Востока. Он довольно долго наслаждался миром и благоденствием, — правда, за счет резкого усиления классовой борьбы и феодальных усобиц на периферии империи: в Хорасане, в Мавераннахре (междуречье Аму-Дарьи и Сыр-Дарьи). И это противоречие между ядром империи и периферией сказалось с роковой силой, когда Хорезм столкнулся с ордами Чингисхана…
Приняв на себя первый удар полчищ Чингисхана, Хорезм «…разделил с Русью высокую заслугу спасения своей кровью европейской цивилизации…»[17]
…Я все еще не могу оторваться от фотографий. Четырехтысячелетняя история оживает в них, и с какою выразительностью, когда ясны ее движущие силы! Да если бы Толстов сделал только то, что обосновал общую периодизацию истории древнего Хорезма: первобытный период, античный, средневековый, — и то вклад его в историческую науку был бы очень значителен. А он разработал еще и политическую историю Хорезма на протяжении более двух тысячелетий! Только направляя свои научные поиски по безошибочному компасу марксизма-ленинизма, можно было достигнуть таких выдающихся результатов в такие сравнительно краткие сроки.
