Зима. Морозный на щеках румянец.
Медвежий храп в сугробах. Волчий вой.
Как путешественник и чужестранец,
В дневник записываю путевой
С пейзанами в харчевнях разговоры.
Поет на петлях дверь, клубится пар,
На окнах леденистые узоры,
И песенку заводит самовар.
А люди — великаны, бородатый
Знакомый с чернокнижием народ;
Войдут — садятся, бороды лопатой,
И чашка водки по рукам плывет.
Проезжий поп — о вере: стол дубовый
Гудит, в огне лохматом голова,
Текут из рукописных часословов
Латынью варварской его слова,
Но, хлопая ладонью по мушкетам,
Разбойники глядят, как темный лес,
И с петушиным пеньем, пред рассветом,
Седлать коней уходят под навес…
Зачем же тихим, тихим океаном
Душа разбойничья здесь назвалась,
Гостеприимным паром и туманом
С мороза в теплых горницах дымясь?
Скорей, скорей — все дальше! Зимней стужей
Мечту вздувает ветер. Снег валит.
Из снеговой стихии неуклюжей
Огромная страна ко мне летит.
