Он все еще держал пистолет в здоровой руке.
Бенно все сидел, завернувшись в полотенце.
- Ты должен был прислушаться к своей простате, - сказал он.
- Что?
- Ты пытался предсказать изменения иены, заимствуя схемы у природы. Да, конечно. Математические схемы годовых колец деревьев, семечек подсолнуха, сегментов галактических спиралей. Я научился этому, когда работал с батом. Мне нравился бат. Мне нравилась перекрестная гармония между природой и информацией. Ты меня этому научил. Тому, как сигналы с пульсаров (Космические источники излучений, достигающих Земли в виде периодически возникающих импульсов - прим. пер.) из далеких уголков вселенной следуют классической очередности цифр, изменения которых могут указывать на колебания конкретного курса валюты. Ты мне это показал. Как рыночные циклы могут перекрещиваться с циклом размножения саранчи и сбором пшеницы. Ты сделал эту форму анализа невероятно точной. Но при всем этом забыл кое-что.
- Что?
- Важность отклонений, вещей, которые асимметричны. Ты искал баланс, прекрасный баланс, равные части, равные стороны. Я знаю. Я знаю тебя. Но ты должен был обратить внимание на неожиданные повороты иены, на ее деформацию.
- На ее отклонения.
- Ответ был здесь, в твоем теле, в твоей простате.
Эти слова не носили в себе упрека. И Бенно, возможно, был прав. Что-то было в его словах. В них был сложный смысл. Может в конце концов он действительно убийца.
Он прошел около стола и приподнял платки, чтобы посмотреть на рану. Они оба смотрели. Рука затвердела как картон, вены около суставов пальцев полопались и посерели. Бенно подошел к своему железному столу и вытащил несколько бумажных салфеток. Он вернулся к столу и убрал кровавый компресс, заменив его на салфетки, приложив их с обеих сторон руки. Потом он развел собственные руки, беспокойно, показывая что чего-то ждет. Салфетки прилипли к ране. Он стоял и смотрел, пока не удостоверился, что салфетки останутся на своем месте.
Несколько минут они просто сидели, смотря друг на друга. Время висело в воздухе. Бенно протянул руку через стол и взял пистолет из рук Эрика.
- Мне все еще нужно тебя пристрелить. Я собираюсь обсудить это. Но я не смогу нормально жить, если этого не сделаю.
Мир стал болью. Разум не мог найти места за ее пределами. Он мог слышать боль, пульсирующую в ладони и запястье. Снова ненадолго закрыв глаза, он почувствовал себя заключенным в темноте, но в то же время находящимся за ее пределами, на светлой наружной поверхности, на другой стороне, принадлежа одновременно и тьме и свету, чувствуя оба. Он был собой и видел себя.
