- Будешь умничать - долго помучаешься. Вырвут тебе кишки.
Он будто смотрел сквозь Эрика. Его голос был спокоен. Водитель был просто спокойной фигурой в костюме и с галстуком, сидящей в кресле и держащей кусок пирога в вытянутой руке, а то, что он говорил, принадлежало только ему и находилось за пределами этого города, этих улиц и темы, которую они обсуждали.
- Что произошло с твоим глазом? - спросил Энтони, - Почему он так скручен?
- Я хорошо вижу, могу водить машину, прошел все тесты.
- Оба моих брата были тренерами по борьбе, но я в жизни не видел подобных увечий.
Ибрагим отвел взгляд. Он не хотел показывать нахлынувшие на него воспоминания и эмоции. Может история его жизни принадлежала только и только ему. Одно дело рассказывать о своем опыте, сравнивать с чем-то, и совсем другое – детально описывать незнакомцам ад, через который он прошел, ведь они просто выслушают и забудут, это будет оскорбительно по отношению к его боли.
- Тебя избили и пытали военные, - сказал Эрик, - Или какая-нибудь секретная служба. Может они думали, что убили тебя. Выстрелили прямо в лицо. Оставили умирать. А может это были какие-нибудь бунтовщики, стреляющие безо всякого разбора.
Он говорил тихо. На лице Ибрагима выступили мелкие капельки пота. Он осторожничал. Энтони откусил кусок от своего пирога. Они слушали рассказ.
- Я любил свое такси. Проводил за рулем двенадцать часов без передышки, ночь за ночью, без выходных.
Энтони стоял около кассового аппарата. Он открыл дверцы шкафа под кассой и достал несколько салфеток.
- Но я не думал о защите...
Эрик видел его раньше – старый исцарапанный револьвер , лежащий в глубине шкафа.
Они разговаривали с ним. Они обнажали зубы и ели. Они настаивали, чтобы он взял револьвер. Но он не думал, что оружие ему еще понадобиться. Он боялся только того, что ночь уже кончается, и угроза, которая должна была материализоваться в тот же момент, когда погиб Торвал, уже никогда не будет серьезной.
Никто за ним не охотится. Не смотря на разрушения, которые он оставил после себя, кульминационного момента уже не будет.
Осталось только постричься.
Энтони накинул на него полосатую ткань и побрызгал воду на волосы. Разговор перешел на более нейтральные темы. Он снова наполнил стакан Эрика анисовым ликером и пощелкал ножницами в нескольких сантиметрах от его уха. Разговор был обычным для такого места, как парикмахерская: налоги, машины. Эрик держал стакан на уровне подбородка.
