Кабинка «взмыла» уже метров на пятнадцать, и мне следовало бы хоть что-нибудь уже произнести, как-то продолжить разговор. Сказать что-то вроде: «Я тоже рад тебя видеть», например. Или: «Такая же фигня, браза».
А ещё лучше сразу перейти к сути.
Только не сидеть истуканом, размышляя о притчах и прощении. Молчание затянулось, и теперь я теряю очки с каждой секундой.
Странно на самом деле. Я столько ждал этой встречи, а теперь не знаю, что сказать.
Может, спросить его, думал ли он, что будет делать со своей кредиткой, если мы не договоримся? А мы ведь, скорее всего, не договоримся.
Или поинтересоваться, соорудил ли он схрон, в котором лежат патроны, соль, спички, тушёнка и прочая ерунда?
Наверное, стоит вспомнить какую-то историю из нашего с ним общего прошлого. А может, надо сразу перейти к делу и выяснить, чего он хочет и какую готов заплатить цену.
Да, так и сделаю. В конце концов, времени у меня немного.
«Ты ведь пришёл сюда, чтобы начать войну? — спрошу я его сейчас. А когда он вопросительно или как-то там уставится на меня, добавлю: — Уверен, ты собрал уже много солдатиков, которым не суждено вернуться из боя».
Он, вероятно, скажет, что я-де лезу в чужой огород или что не понимаю, что творю, и тому подобное.
На что я отвечу ему: «Мы оба знаем, для чего ты здесь. Не юли! Ты знал, что увидишь здесь меня. И ты пришёл не договариваться, как хотят того твои друзья, а наоборот, сделать всё для того, чтобы мы не договорились. Ты всё ещё хочешь отомстить мне, хотя я давно тебя простил за твои гнусные дела. Тебе нужна война».
Он, наверное, начнёт отнекиваться и говорить, что ничего личного здесь нет, но я перебью его и скажу что-нибудь вроде: «Так вот, я тебя обрадую. С вами никто не собирался договариваться. Мы готовы к войне и начнём её после того, как гарант закроет встречу. Так что ещё раз подумайте насчёт огорода, прежде чем тявкать».
Нечего церемониться с ним. Я действительно простил его за прошлое, но не собираюсь прощать его действия в настоящем.
Набираю в грудь воздух, чтобы произнести первую заготовленную фразу. Странно.
Немного кружится голова, а ещё я чувствую небольшую тревогу. Я списываю это на высоту, несмотря на то что никогда её не боялся. Где-то внутри начинает шевелиться подозрение: дело вовсе не в высоте, — но я тру пальцами виски, и тревога улетучивается вместе с сомнениями.
Ветер толкает кабину в этот момент, несильно, но достаточно для того, чтобы палец соскользнул с моего виска и непроизвольно зацепил веко.
