— Возьмите стул и идите в ту дверь, — тихо приказал Барон низким ворчливым голосом мистера Мура.
Бидо беззвучно повиновался.
Джон взял Гарстона под мышки и без всякого почтения поволок в ванную.
— Закройте дверь и включите свет. Так, теперь мы можем поговорить…
Он вытащил из пояса тонкую нейлоновую веревку, и через несколько секунд Гарстон был мастерски скручен в бараний рог. Бледно-голубые глаза Бидо весело смеялись.
— Если вы не очень устали, прислонитесь к двери, — сказал мистер Мур, — у нас нет ключа. Постарайтесь слушать, не идет ли кто, и не особенно вникайте в нашу беседу с этим господином.
— Хорошо, сэр, — просто ответил Бидо.
Джону все больше нравился молодой француз — он и секунды не потратил на излишние излияния благодарности.
Гарстон зашевелился. Мэннеринг окончательно привел его в чувство сильно смоченной салфеткой. Едва открыв глаза, Гарстон увидел белую маску и в дикой панике завопил:
— Барон! Здесь, у меня!
— Ну и что? Не вижу тут ничего удивительного. Только не кричи так громко, а то я тебя живо утихомирю!
— Что вы хотите? Драгоценности? Клянусь вам, у меня их нет!
— Сам знаю. Я пришел поговорить об одном из твоих приятелей, о Грюнфельде!
Выпученные глазки Гарстона совсем вылезли из орбит, яйцеобразная физиономия задрожала от ужаса.
— Грюнфельд! Вы его знаете?
— Вопросы задаю я, а не ты. Когда Лью звонил тебе в последний раз?
— Сегодня утром.
— Откуда?
— Из Ламбета, — пробормотал Гарстон, даже не пытаясь соврать.
— Из знаменитого подземелья?
— Да.
— Как туда попасть?
В глазах Гарстона появилось выражение такого ужаса, что Джона охватила холодная ярость против Грюнфельда. Очевидно, Гарстон не мог ответить на этот вопрос.
— Я не знаю даже адреса. Я ездил туда всего два раза, на машине Лаба, и он заставлял меня надевать черные очки. Клянусь вам, это правда!
— Верю, — медленно проговорил Джон.
Гарстон вздохнул с таким облегчением, что Барон едва удержался от смеха.
— А нет ли у Грюнфельда еще какого-нибудь адреса?
— Есть. В Баттерси — Лорлер-драйв, 18. Но он обычно ночует в Ламбете. В Баттерси у него скорее кабинет, я часто там с ним бывал.
— Ну, тебя, я вижу, не приходится просить — сам все рассказываешь. И под каким же именем нашего милейшего Грюнфельда знают в Баттерси?
— Гринфилд, просто Льюис Гринфилд.
— Какая наглость!
— О, этого ему не занимать, — вздохнул Гарстон.
— Я не спрашивал твоего мнения. Лучше скажи мне, почему милейший Грюнфельд тебе не доверяет?
— Он не доверяет никому, кроме Лаба.
