Со временем лёд становился толще и крепче, без ледокола не взломаешь, но ледоколы в наш пруд не спешат. Политика как предмет обсуждения для передового советского человека исчезла совершенно. Партия сказала – комсомол ответил "Есть". Этого лозунга не только не стыдились – им гордились. Чего болтать, нужно выполнять приказ. И только люди прошлого, пикейные жилеты, наперекор времени продолжали рассуждать о Лиге Наций, Бриане и Деладье.
Всё было в рамках регламента. На демонстрации ходили стройными колоннами – школьники, студенты, служащие, рабочие и колхозники, всяк со своим коллективом под предводительством директора, бригадира или парторга. На общих и партийных собраниях, если спускали из райкома задание, по установленному шаблону клеймили американскую военщину и требовали освободить Анжелу Дэвис, а если задание не спускали, то не клеймили и не требовали. Собственно, суть была не в том, чтобы Анжела Дэвис непременно оказалась на свободе. Главное – показать, что народ послушен рулевому. Опять же лозунга "Партия – наш рулевой" нисколько не стыдились, напротив, развешивали его на видных местах в художественном исполнении.
И в девятнадцатом, и в двадцатом, и теперь уже в двадцать первом веке основным препятствием для осмысленного, самостоятельного и добровольного участия в политике было сомнение: а вправе ли я? Вправе ли спрашивать с власти отчёт и гнать власть в случае, если отчёт неудовлетворителен? Или наша обязанность относиться к власти как к барину, которого за каждое благодеяние нужно непременно благодарить, кланяясь в ножки и пуская слёзы умиления?
Политика – удел свободных людей, но свободны ли мы? Вот в чём вопрос. Думаю, что совершенно свободных людей, свободных от рождения, мало. Процентов пять. Но и совершенных рабов вряд ли больше. Остальные располагаются в диапазоне от "почти свободный" до "почти раб", и, помимо причин внутренних, прежде всего мироощущения, место на линейке определяется и причинами внешними, давлением среды. Ведь быть рабом у доброго, справедливого хозяина соблазнительно.
Разве плохая штука – положение, когда хозяин отвечает за всё, а холоп отвечает на заботу бурными, продолжительными аплодисментами, переходящими в овацию? А что посекут иногда, так отчего ж не посечь, если за дело? У нас зря не секут! Свободный человек смотрит на власть трезво, раб же восторженно, со слезами в голосе хвалит хозяина нового, а на старого испражняется, если на то будет прямой приказ или хотя бы благосклонный намёк.
