И, как бы подтверждая его мысль о том, что с него действительно не спускают глаз и не позволят ему выкинуть какой-нибудь номер, Гильом Боньяр вдоль правого борта его машины выпустил длинную очередь из пулемета. То же самое, но уже слева, проделал и Шарвен.
* * *
Боньяр садился первым, за ним — Бертье, и последним, сделав для страховки лишний круг над аэродромом, приземлился Арно Шарвен.
Машина его еще катилась по полю, а к ней уже бежали десятки людей: одни — размахивая пистолетами, другие — что-то крича, третьи — с тревогой всматриваясь в незнакомое лицо летчика. Потом кто-то прыгнул на крыло, уцепился рукой за борт кабины и так, наблюдая за каждым движением Шарвена, боясь, наверное, чтобы он снова не вздумал взлететь, провожал его до самой стоянки.
Окруженные плотным кольцом людей, в стороне от машин стояли Боньяр и Бертье. Посеревшее лицо полковника, с заметно вздувшимися на висках венами, казалось старым и жалким, и сгорбился он, ссутулился тоже по-стариковски, словно за то время, пока он летел под неусыпным наблюдением Боньяра и Шарвена, он растерял все свои душевные и физические силы и теперь ничего у него не осталось, кроме страха перед окружившими его людьми.
Гильом, вытащив из кармана комбинезона сигареты, закурил и с видимым наслаждением глубоко затягивался дымом, с любопытством разглядывая испанских летчиков, механиков, мотористов, азартно спорящих между собой. Когда в сопровождении нескольких человек к ним подошел Шарвен, Боньяр сказал:
— Черт меня подери, я ничего не могу понять из того, о чем они тут как сумасшедшие орут, но готов голову положить на плаху, если они не считают, что мы — заблудившиеся франкисты. Того и гляди, шлепнут, так и не разобравшись, что к чему…
Кто-то протиснулся к Шарвену, грубо спросил:
— Алеманос?[1]
Шарвен, подумав, снял с плеча планшет, развернул карту и ткнул в нее пальцем:
— Франция… Париж… Тулуза… Амиго!
Сразу несколько человек, перебивая друг друга, воскликнули:
— О, Франция! Кларо! Муй бьен! Амиго?[2]
— Амиго, — засмеялся Шарвен.
Они указали на Боньяра и Бертье:
— Амиго?
— В штаб, — по-французски сказал Шарвен. — Ведите в штаб.
Их повели. Они шли рядом: Бертье — посредине, Боньяр и Шарвен — справа и слева. Бертье глухо спросил у Шарвена:
— Вы сделаете все, чтобы меня расстреляли?
— Это их дело, — коротко ответил Шарвен.
— Но там, во Франции, вас будут судить как предателей. Или думаете, что там никогда ни о чем не узнают?
— Вы хотели убить лейтенанта Боньяра, Бертье.
