– Почему Россия – да и СССР в свое время – так плохо играет на внутриамериканских политических противоречиях? Влияла ли как-то разведка на это направление внешней политики или США в принципе не поддаются исследованиям?
– У нас, у разведки, другие задачи, хотя США, как всякий объект исследования, конечно, исследованию поддается. Разведка не научно изучает страну, а ищет источники информации о действиях ее государственных институтов и руководителей. Не должна же внешняя разведка заниматься изучением положения индейских общин, оставшихся в США. Или: должны ли мы изучать положение пуэрториканцев в США? Нет. Потому что пуэрториканцы не имеют никаких доступов к американским секретам. Нас интересует совсем другой американец: конопатый, обычный, из штата Кентукки. Который может попасть на работу в Госдепартамент, в Белый дом. И дать нам информацию, которая нам нужна.
У нас существует целый институт США и Канады. Я его помню еще по временам арбатовщины. Так мы называли это политическое явление по имени его тогдашнего руководителя Георгия Арбатова. Вот этот институт по своему уставу и призван изучать Соединенные Штаты со всеми их плюсами и минусами и давать рекомендации правительству: куда «долбать» или, наоборот, куда не «долбать», а использовать ситуацию для укрепления отношений. У американцев, конечно, тоже существовали подобные заведения – советологические центры. Но количество их было иное. По моим подсчетам, их было 120–125. Так что нас они изучали предметно, как блоху. Наш же институт занимался совсем другими делами. Советско-американскими отношениями. Не изучал США на предмет рекомендаций, как надо играть на внутренних американских противоречиях, как воздействовать на американское общество, на его национальные и социальные слои, а предлагал, скажем, построить газопровод «Северное сияние». Из Тюмени к Мурманску. Информировал, что американцы под сжижающие газ заводы дадут кредиты. Или Институт США и Канады занимался вопросом: надо или не надо выпускать евреев из СССР. Вот какова была сфера этого политиканствующего ученого, от которого не осталось ни учения, ни политики.
– В сферу ваших служебных интересов в ранге начальника Аналитического управления разведки с 1971 по 1983 год входила самая могущественная ныне после США страна – Китай. В чем специфичность разведывательной работы в этой стране? Разглядел ли вовремя вашими глазами СССР истоки «китайского чуда»?
– Специфичность работы с Китаем состоит в том, что информация по этой стране всегда была более дефицитна, чем по другим странам. А объясняется это тем, что в период формирования Китайской Народной Республики в 1949–1951 годах руководство СССР по непонятному доброхотству приказало отдать руководству КНР всю нашу агентуру, которую наша разведка завела на территории Китая за долгие годы войны с японцами и во время Второй мировой войны. Это была очень обширная агентурная сеть, которая скорее работала в интересах разгрома японцев и создания социалистического Китая, а не на СССР. Но – отдали. Ни один из этих агентов больше белого света не увидел. Все они исчезли. Поэтому в послевоенное время мы остались в Китае без своих источников информации. Это, конечно, была профессиональная трагедия.
