На сигнальном мостике высится, как каменное изваяние, огромная фигура матроса Гладкова. Гладков обладает на редкость добродушным, даже чуть флегматичным характером. Ни штормы, ни снежные заряды не производят на него никакого впечатления. Он привык ко всему и считает, что не дело сигнальщика обращать внимание на превратности погоды. Особенным красноречием Гладков не отличается, но на всякий жизненный случай у него припасена пословица. Он так и разговаривает пословицами: «молчание лучше пустого болтания», «коротко да ясно, оттого и прекрасно», «без волнения и заботы не жди радости от работы»...
Громоздкие льдины с острыми краями то и дело возникают перед кораблем. Пришлось сбавить ход. Боцман Цурюпа роздал матросам длинные отпорные крюки. Фуфайки и ватные брюки матросов промокли насквозь, заледенели. Когда льдина приближается к борту, ее дружно отталкивают. Эта работа требует большой сноровки. То и дело слышится возглас Цурюпы:
— Навались!
В это время на ходовом мостике появился радист Чевардаков, зеленый от качки. Он протянул командиру корабля радиограмму. Минаев пробежал глазами текст, плотно сжал губы.
Штаб сообщал, что в наши территориальные воды зашло неизвестное судно. Судно направляется в бухту Олений рог, где расположен наблюдательный пост мичмана Ситникова.
Минаев быстро набросал текст ответной радиограммы. Чевардаков вернулся в радиорубку.
— Да, положение осложняется...— проговорил капитан-лейтенант.— А медлить нельзя. Никак нельзя. Как говорит Гладков: на час отстанешь — в день не догонишь...
Корабль обогнул мыс Рынтыиргин. То здесь, то там из воды торчали острые скалы. Лоб рулевого Зубавина покрылся холодным потом, лицо было белее полотна. Волновался и командир корабля. Конечно, можно было бы взять гораздо мористее, но тогда получился бы большой проигрыш во времени. Приходилось рисковать.
Грозящую опасность осознавали все. Вахтенные матросы стояли по бортам, держась за леера, вглядывались в бушующие волны. В машинном отделении мичман Неустроев ни на шаг не отходил от моторов, до ломоты в висках следил за приборами. То и дело он бросал младшему мотористу Бакаеву:
— Не передвигайте дроссель так резко! Спокойнее, спокойнее... Убавить число оборотов! Самое важное сей— внимательно следить за телеграфом: малейшее промедление — и корабль может налететь скалу. Бакаев чувствовал, как усиленно колотится его сердце. Поскорее бы миновать эти скалы!..
