Расположение других камней и белого песка тоже получило специальные названия: «Свора вздремнувших собак» и «Группа испуганных кабанов, разбегающихся в разные стороны». Кроме чисто эстетических фрагментов, в саду было очень много того, что составляло пищу для тела. Росло, цвело и плодоносило решительно все, что бы он ни воткнул в землю.
Андрей должным образом отреагировал на гордость своего друга.
— Ай да Ваня! Какой у тебя сад красивый, просто мировой сад.
— Нам с Галкой от тетки-покойницы достался этот садик, он и был хороший, но слегка запущенный. А мы его, видишь, сделали благодатным, тобто окультурили! — Ивану было явно приятно признание друга. Он весь аж светился.
— От какой тетки-покойницы? У тебя, насколько я помню, теток не было, это Галины?
— Ну да, ты же не в курсе. Их было три сестры, любопытная семейка. Теща моя, Светлана Павловна, к счастью, осталась жить в Екатеринбурге, от такой тещи чем дальше, тем лучше. Да что ты смеешься!.. Вот Галка тебе лучше о тетках расскажет, она это любит. Другая тетка, Екатерина, живет здесь, с нами. Сейчас она на вокзал пошла, сдает квартирку курортникам. И была еще третья тетка. Этот сад и весь участок — ее собственность, тети Любы Эске. Она погибла не так давно… Газовая плита взорвалась, чи шо. Хороший был человек. И муж, вдовец ее, Кадмий Феофанов — вот такой мужик! Художник. Другой бы мог пожадничать, ведь все им пополам принадлежало. А он и с садом помог, и дом подремонтировать. Тетю Катю все время уговаривает, чтобы она у него в Коктебеле жила, но ей больше нравится у нас. Там ветер на нервы действует, да и до квартиры ей тут ближе. Живет в летней кухоньке себе незаметно, иногда в своей квартире на Карла Либкнехта ночует… Ну ладно, я тебя совсем заболтал.
— Да что ты, мы ж с весны не виделись. А у вас здесь действительно благодать. Море, солнце, фрукты-ягоды. Живи, радуйся! Ты вообще, считай, программу-минимум выполнил.
— Тобто?
— Ну, что от мужчины требуется: построил дом, посадил сад… — Тут Андрей осекся, понимая, что сказанул лишнее. «Персиковка» завладела его языком.
— Только сына не народил, — грустно закончил мысль друга Иван.
— Еще родишь, не скисай, Вань, — нарочито бодро сказал Андрей и похлопал друга по могучему плечу.
— Ты помнишь, как весной мы были с Галей у тебя в гостях? — как-то сразу протрезвев, спросил Жаровня.
— Конечно, помню.
— Так вот. Мы тогда с Галюней все гинекологии города обошли. Всех профессоров на ноги подняли. У всех светил медицины проконсультировались. Диагноз один — не может моя Галочка родить. Не дал Господь. Вот беда какая! — Жаровня смотрел на своего друга влажными глазами. — Мы тебе тогда не стали говорить, думали, поедем по бабкам, ну, знахаркам. Может, неофициальная медицина поможет. Но от тех тоже толку не было, напустили только туману. А кто почестнее, сказали: возьмите из детдома. Но мне же еще не полтинник, я хочу своего, родного. А уж как Галка хочет!
