— В последний раз мы встретились с шефом, — перебил его Сливинский, — за несколько дней до отъезда на приеме у командующего оккупационной армией. Увидев Степана, он провозгласил тост за его здоровье и за успех украинского освободительного движения. Фактически за ваши успехи, пан Гроза, за вас — борцов за национальное дело. Отважных борцов, не так ли, пан Семен?
Хмелевец молча кивнул, не переставая удивляться прыткости Сливинского — ведь дал же бог этому человеку такой язык! А Роман Шиш, отодвинувшись от солнца в тень высокого куста, вдруг возразил:
— Они не знают, как нам тут тяжко. От движения осталось только тьфу. — Он со злостью плюнул. — Надо было думать и помогать раньше. Войска надо вводить, войска. — Он разошелся и выкрикнул фальцетом: — Потому что с большевиками и здешним народом можно разговаривать только пулями и гранатами! Движение идет на спад, — с грустью добавил Гроза. — Еще несколько месяцев, и красные перебьют нас, как куропаток.
— Скоро соберется конференция, — соврал пан Модест и сам порадовался своей находчивости, — которая решит судьбу Украины. Но зарубежные представители, которые приедут сюда, должны воочию видеть, что народ не поддерживает большевиков.
Гроза не ответил. Кто–кто, а он хорошо знал, что скажет народ этим представителям. Слава богу, к тому времени он будет уже далеко и вряд ли когда–нибудь вернется сюда. Вдруг спросил:
— А скажите, господа, там, у немцев, судят тех, кто напакостил во время войны?
— Сразу видно, что пан не читает газет, — ответил Сливинский и хотел было уже просветить этого жалкого невежду, каким–то образом выбившегося в куренные атаманы, но послышался тихий свист, и пан Гроза, схватив автомат, побежал, прячась за кустами, к дороге.
Издали донеслось чиханье автомобильного мотора. Хмелевец встал над кустом и поманил Сливинского, но пан Модест счел более безопасным не менять позицию — лежал за небольшим бугорком, — это хотя бы гарантировало от слепой пули. Плотнее прижался к земле и прислушался.
Фырканье приближалось. Машина шла из райцентра, и это было хорошо: значит, идет в область или еще куда–нибудь, сразу не спохватятся и не начнут искать пассажиров. А может, грузовая? На грузовике, как правило, пассажиры, и вряд ли Гроза рискнет напасть на него. Да и незачем: лишний шум и машину труднее использовать в городе.
Раздумья Сливинского прервал выстрел. Одиночный выстрел, и прозвучал он как–то неубедительно, будто ребенок позабавился хлопушкой, — и снова тишина. Не слышно рокота мотора, только где–то далеко–далеко кукушка…
