Мамми Барт совершила ошибку, попытавшись ее успокоить.
– Перестань, милая, – сказала она, протягивая свою руку, всю в драгоценностях.
Скарлетт отшатнулась, прежде чем до нее успели дотронуться.
– Убирайтесь! В особенности ты, жирная свиноматка.
– Ладно, я никогда, – голос Мамми Барт дрожал, – никогда, черт, я не стерплю такого разговора. Я бы не осталась, даже если бы ты упрашивала меня на коленях, Скарлетт Батлер.
Началось поспешное бегство гостей, и менее чем через десять минут комнаты были пусты. Скарлетт прошла мимо опрокинутой еды, пролитого шампанского, разбитых тарелок и бокалов. Она должна держать голову высоко, как учила ее мама. В мыслях она перенеслась назад в Тару и представила себя поднимающейся по лестнице с балансирующим на голове тяжелым томом романов – прямая, как деревце. Как леди. Так учила ее мать. У нее в голове поплыло, ноги тряслись, но она поднималась, не останавливаясь. Леди никогда не показывает, что устала или расстроена.
– Вовремя она это сделала, – сказал кларнетист.
Оркестр играл на многих приемах Скарлетт.
Один из скрипачей аккуратно сплюнул в горшок с пальмой.
– Слишком поздно, я бы сказал. Поспишь с собаками, наберешься вшей.
Над их головами на застеленной шелком кровати лежала Скарлетт и рыдала, у нее разрывалось сердце. Она так надеялась хорошо провести время.
Ночью Скарлетт спустилась вниз за спиртным, чтобы избавиться от бессонницы. Все свидетельства вечеринки исчезли, за исключением изысканных букетов цветов и наполовину сгоревших свечей в канделябре на обеденном столе.
Скарлетт зажгла свечи и задула свою лампу. Почему она должна красться в полутьме, как какой-то воришка? Это был ее дом, ее бренди, и здесь она может делать все, что ей нравится.
Она выбрала рюмку, поставила ее рядом с графином, уселась в кресле во главе стола.
После бренди по телу разлилось приятное тепло. Скарлетт вздохнула.
Слава Богу! «Еще одна рюмка, и мои нервы перестанут дергаться». Она наполнила рюмку снова и быстро выпила ее. «Не надо спешить, – подумала она, снова наливая. – Это не по-женски». Мелкими глотками она выпила третью рюмку. «Как мило горят свечи». Золотые огоньки отражались на полированной поверхности стола. Грани пустой рюмки радужно сверкали, когда она поворачивала ее в руке.
Было тихо, как в могиле. Звон стекла, когда она наливала бренди, заставил ее вздрогнуть.
Свечи догорели, графин постепенно опустел, и Скарлетт теряла контроль над собой. С этой комнаты все начиналось. Стол был также пуст, на нем стояли только свечи и серебряный поднос с графином и рюмками. Ретт был пьян. Она никогда не видела его таким пьяным, он воздерживался от спиртных напитков. Он был пьян в ту ночь, несмотря на это, и жесток. Он говорил ей ранящие ее слова, и он больно повернул ее руку так, что она вскрикнула от боли.
