— Да, отключи ты эту трубку, — махнула она рукой, — вот, я и говорю…
— Испания откладывается, — и счастливую улыбку как ластиком стерло с лица девушки. Зато появилась продольная морщина на лбу.
— Что ты сказал?
— Возникли обстоятельства…
— Вот что, друг любезный, — она уперла руки в бока и нахмурилась, что ей совершенно не шло, — или мы завтра же с утра пораньше едем выкупать билеты, или, — она сделала паузу.
— Или… — негромко сказал он.
— Тогда будь здоров. За вещами заеду завтра, — развернулась и двинулась к выходу в полной уверенности, что ее сейчас же попросят вернуться.
— Рита, — позвал он и девушка, еле сдерживая улыбку торжества, замерла в дверях.
— Что, милый?
— Забирай сегодня, завтра с утра меня уже здесь не будет.
Женя проводил ее до выхода и остался стоять в прихожей. Так и есть, в дверь сначала позвонили, а потом начали колотить ногами. Он вздохнул и щелкнул замком. На пороге стояла совсем не прекрасная в гневе Маргарита с потемневшим и слегка постаревшим от злости личиком.
— Так мы едем или нет?
— Нет.
— Больше мне не звони, понял! — она ушла прочь, очень похожая в этот момент на саму себя, лет, эдак, через десять.
Женя прошел на кухню и достал из холодильника бутылку минеральной. Отсалютовал луне в окошке и сделал несколько глотков.
«Все-таки ты вернулся, командир…» — он с самого начала верил в это, только, с годами эта вера сильно уменьшилась в размерах.
Тогда, четыре года тому назад, Коваленко не только умудрился эвакуировать его, полудохлого, из того чертова ресторана, но и организовать хирургическую операцию и вполне сносный уход после нее. Такое никогда не опишут в книжках и не покажут в кино, у авторов просто не хватит фантазии.
Позже, во время разбора полетов, его больше всех таскали по разным кабинетам. Суровым дядям в высоких званиях очень хотелось крови командира подразделения, а Сироткин казался слабым звеном, безвольным щенком, который подпишет все, что прикажут.
— В глаза смотреть! — заорал очень пухлый полковник. Женя поднял на него взгляд, вздрогнул и вдруг побледнел. Он понял, что прямо сейчас встанет из-за стола и оторвет этой свиноматке в погонах голову. Стало жутковато. Полковник истолковал все по-своему. — Говори, — проревел он и треснул сжатой в кулачок ухоженной ладошкой по столу. Так сильно, что зашиб руку.
Откуда они только повылазили, ни разу не бывавшие в деле, но все знающие и понимающие? Ухоженные, в дорогих мундирах, с тщательно уложенными волосенками и с обязательным маникюром. Родные, блин, самые любимые сыночки Родины-матери. А все остальные — исключительно сводные и двоюродные.
