Лирическое отступление пятое, семейное
— Проходи, Игорь, располагайся, — восседающий в напоминающем трон, помпезном офисном изделии с наворотами, сделал ленивый приглашающий жест. — Сейчас освобожусь.
Тот послушно прошел и расположился на каком-то крохотном низеньком пуфике (с которого на хозяина кабинета приходилось смотреть снизу вверх) в некотором отдалении от громадного, покрытого зеленым сукном стола, за которым в поте лица трудился видный представитель губернской элиты и, по совместительству, муж его матери. С интересом осмотрелся по сторонам. Увиденное впечатлило.
Любовно отреставрированная антикварная мебель, многочисленные, со вкусом расставленные по цвету корешков, книги на полках. Дипломы и сертификаты вперемежку с саблями и ятаганами на стенах, пушистые ковры на полу, прикрытый экраном камин.
Государственный герб на стене прямо над головой увлеченно работающего с документами хозяина кабинета и равноудаленно по обе стороны от него — коврик с вытканным портретом законно избранного. Для полного комплекта государственных символов не хватало только флага и гимна. В общем, воплощенная в жизнь мечта выросшего в «хрущобе», мальчугана из многодетной семьи.
Вынырнув, наконец, из пучины государственных забот, отчим извлек из папиросницы карельской березы сигаретку, прикурил от массивной настольной зажигалки и остро, сверху вниз посмотрел на пасынка.
— Скажи-ка мне, Игорь, ты любишь Россию?
Тот замялся. В организации, где он служил, говорить об этом всегда считалось дурным тоном. Много и часто чирикающие о неземной любви к отечеству, там не приживались и рано или поздно куда-нибудь отваливали. Чаще всего — по головам на повышение, в места запредельной концентрации патриотизма. Остальные — просто, как могли, выполняли приказы, проливая при случае за это самое отечество кровушку. Свою и чужую.
— Ты не ответил.
— Ну да, конечно.
— Конечно, — передразнил тот. — Ты пойми, Игорь, Россия…
«Священная наша держава… — пронеслось в голове у того. — Как раскудахтался, державный наш, поди, забыл уже…».
Ровно десять лет тому, прибывший в законный отпуск, старший сержант Коваленко стал свидетелем безобразной драки во дворе родительского дома, вернее, даже не драки, а избиения. Трое молодых, деревенского вида недорослей в дешевеньких спортивных костюмах от всей души метелили его отчима, успешного коммерсанта Павла Георгиевича.
