Но что чувствуют люди, позволяющие владеть собой?
Тебе, конечно, известны в общих чертах события, приведшие к тому, что мне пришлось бежать из Петербурга. Должно быть, ты слышал об этом от полиции, когда она явилась за мной, или от кого-нибудь другого.
Позволь мне дополнить сложившуюся у тебя картину.
Все началось, когда я играл первую скрипку в кабаре на улице С. Заработок был скудный, работа тяжелая, играли мы допоздна. Я обещал матери сделать все, чтобы ты мог учиться в университете. Должен признаться, иногда это обещание тяготило меня, хотя я искренне любил тебя, Гаврик.
Виктор Зернов выступал у нас в кабаре в роли человека-змеи. Каждый вечер он проползал сквозь трубы и цилиндры, выгибался так, что касался головой поясницы (он был из тех, кого называют «клишниками»). Ему ничего не стоило принять любое неестественное положение. Однажды он рассказал мне, что его начали тренировать, когда он был еще крошкой, — ему связывали руки и ноги и растягивали, чтобы его тело приобрело необходимую гибкость. По его словам, это очень болезненно. Он и сам взял себе троих детей с подходящим телосложением, которые принимали участие в его выступлениях. Так сказать, слепил их, как когда-то слепили его самого.
Помню, что весь ансамбль кабаре был им очарован. Не только его номером, но и им самим, его личностью, его манерой держаться. Глазами. Лицом. В его отношении к публике и к коллегам было что-то насмешливое. Те трое несчастных детей, которых он обучал, находились полностью под его влиянием. Их душа и воля были столь же гибки и покорны ему, как и тело. Одним взглядом Виктор приказывал им проползать сквозь трубу или в какую-нибудь щель, совершать невозможное. Он и сам проделывал на сцене то, что казалось еще более невозможным.
Думаю, он ненавидел людей. И думаю, он ненавидел самого себя.
Вскоре после того, как Виктора приняли в труппу, мы все оказались в его власти. Перед его уборной всегда толпились люди. Танцовщицы боготворили его. Артисты ансамбля бегали по его поручениям и лезли вон из кожи, чтобы угодить ему.
Если бы мне было дано описать его тебе так, чтобы ты понял, как он на нас действовал. Но, думая о нем, я ощущаю в себе лишь пустоту.
Он не ведал ни благодарности, ни преданности. Может, именно поэтому люди и подчинялись ему? Может, именно это и влекло их к нему?
Теперь уже не помню, как и когда, но я вдруг оказался его другом, его избранником. Может, потому, что я играл соло в некоторых его номерах и все время должен был обмениваться с ним взглядами. А может, по чистой случайности. Может, он выбрал меня, как вытягивают лотерейный билет.
