Наконец пришел Хряпин, как и обещал, около полудня.
— Как себя чувствуете, господин Хряпин? — спросил его следователь.
— Да ничего, спасибо, по свежему воздуху прошел, а то засиделся дома-то,
— Присаживайтесь, Фрол Данилыч, рассказывайте, что удалось узнать.
— Пришел я сегодня в номера да и говорю Ефиму, давай-ка, Ефимушка, книгу посмотрим да наличность сочтем, надо бы Дворнику да сторожу денег немного дать, наградить хоть по три рубля, люди пожилые и служат хорошо.
— Надо, надо, говорю, неси книги, проверим, сосчитаем и тебе пять рублей дам, за меня ты тут трудился эти дни.
— Мне это не в тягость, — отвечает. Принес он книги, стали мы с ним разбираться, я то про одного спрошу, то про другого, а сам все запись про купца этого Заворыкина смотрю. Вижу — есть, прибыл семнадцатого, убыл двадцатого утром, денег взято за три дня. Спрашиваю — почему за три дня, когда два пробыл, ведь девятнадцатого утром уехал. Как бы после обеда, тогда день засчитался, а так — нет, не порядок, у нас лишнего не берут.
А он говорит: утром не рано было, а часов десять, ну я и поставил день-то, купец не ругался,, поворчал немного, но заплатил. Ну я деньги пересчитал за все дни, что постояльцы заплатили, выдал всем, что обещал, да и пошел было, а по пути из кухни Степка, мальчишка, помощник коридорного, бежит.
— Стой — говорю, а ну, поди сюда, ты что же это, стервец, господам сапоги подаешь с опозданием? Кому, говорит, я с опозданием подаю?! купцу Заворыкину, что намедни уехал, хотел ехать часов в восемь, уехал в десять и все из-за тебя! Где тебя черти носили,, что гость без сапог сидел до десяти часов?!
Помилуйте, говорит, я этого купца и в глаза не видел. Как, говорю, не видел, из номера шестого он девятнадцатого уехал, купец солидный, а ты что же это?! «Так этого купца я с вечера не видывал, вечером же он уехал!» Восемнадцатого что ли? — спрашиваю. А я почем знаю, какого! А только я видел, что он вечером на телегу садился!
— На какую телегу, — спрашиваю. А простая телега с лошадью, — отвечает. Ну, дурак, ясно, что не с коровой! С какой лошадью? Да темно было, лошадь и лошадь, вроде, гнедая. А кучер — что? — спрашиваю. А кучер в армяке да малахае был. Я не разглядел, отвечает. А купца-то разглядел! А, может, это и не он был!
Степка говорит: пальто на ём черное да сапоги были. А лицо-то видел? — спрашиваю. А на что мне разглядывать? Холодно, чай, стоять-то! А тебя-то он видел? — спрашиваю. Нет, я ведь не с главного крыльца вышел, а из ворот сбоку глядел.
