— Свободен, — бросил начкару, тот сразу же испарился.
— Присаживайся, рядовой Дорохов Владислав Анатольевич одна тысяча девятьсот шестьдесят четвертого года рождения, не стесняйся.
Арестант присел, наступила тишина.
— Что-то не так? — полюбопытствовал майор… — У меня, что, ширинка расстегнута или погон оторвался? Что глядишь удивленно?
— Я не понимаю… — начал Дорохов и запнулся. — Извините. Товарищ майор, разрешите обратиться.
— Валяй, — великодушно согласился тот. — Обращайся.
— Кто вы?
— Как кто? Майор. Что, сам не видишь?
— Вижу, конечно, только я не понимаю…
— Что не понимаешь? — живо поинтересовался его собеседник.
— Не понимаю, из какого вы ведомства.
— Если скажу, что из особого отдела, поверишь?
— Нет. Особисты строительные эмблемы не носят.
— Много ты знаешь, кто что носит, — хмыкнул майор.
— И потом брюки на вас второго года носки, китель совсем новенький и немного маловат, а полуботинки совсем не форменные.
— Ишь ты, зоркий сокол, — восхитился майор. — Так кто же я, по-твоему?
— Не знаю.
— Я — тот человек, от которого… Впрочем, об этом потом. Голодный?
— Что?
— Есть, говорю, хочешь?
— Да.
— Тогда, держи, — открыл портфель и извлек из его недр бумажный сверток. Внутри его оказался гигантских размеров бутерброд с копченой колбасой.
Арестант схватил его обеими руками и вгрызся.
— А е-сс-ее фы ис маскфы.
— Ты прожуй сначала.
Арестант в считанные секунды расправился с бутербродом.
— Я сказал, что вы из Москвы.
— Поясни.
— Копченая колбаса теперь только в Москве и есть.
— А, может, я служу в продовольственной службе и слегка ворую?
— Нет, — помотал головой Дорохов, — у тыловиков взгляд другой.
— Ищущий, — хмыкнул его собеседник. — В вечном поиске, что бы еще спиздить. А ты молодец. В армии без году неделя, а уже столько успел понять. Ладно, поболтали, пошутили. Теперь расскажи-ка мне, что действительно произошло.
И он, сам не понимая почему, рассказал все, от начала до конца, даже то, что не счел нужным сообщить следователю.
Четырнадцатого июня принявших присягу семерых зеленых, как три рубля, воинов направили в отдельную автороту, так сказать, «для прохождения дальнейшей службы». Ночью с четырнадцатого на пятнадцатое всех их разбудили пинками через час после отбоя, велели «мухой» одеться и построиться в коридоре возле каптерки. Вот тут-то и появились, официально выражаясь, пятеро «воинов последнего срока службы», а по-солдатски — «дедов», чтобы быстро и доходчиво прояснить для молодняка тот факт, что воинская служба для них теперь будет состоять исключительно из «тягот и лишений», как и записано в тексте воинской присяги. По крайней мере, до тех пор, пока в роте не появится кто-то еще более молодой, над кем издеваться будут еще сильнее. А чтобы «духи» зеленые все сразу поняли и крепко запомнили, их решили слегка поучить. Так как после отбоя «деды» немного освежились водкой, учебный процесс пошел по принципу «Меньше слов, больше дела». После короткой, но эмоциональной вступительной речи, молодняк начали бить.
