Однако уже на рассвете волк обошел дорожки и газоны перед домом, внимательно изучая следы. Терпким потом с горчинкой пахло практически везде. Двуногий облазил буквально каждый клочок земли, заглянул в подвальные окна, прополз под зарослями кустов, порыскал под всеми машинами. То ли его так решительно заставили собирать отраву, то ли искал, где прячется Вывей. А может — еще надеялся, что волк стал одной из жертв, и его достаточно просто найти.
Ничего, скоро он все узнает…
Убедившись, что люди не оставили новых ловушек, волк залег в тени лакированной «Ауди», положил голову на лапы и закрыл глаза. Дом же тем временем просыпался и оживал. То в одном, то в другом окне звенели, пищали, грохотали и распевали классические мелодии будильники, забормотали разноголосицей каналов, глуша друг друга, телевизоры, взвыли нервной музыкой радиоприемники. Захлопала дверь, выпуская то цокающих высокими каблуками и воняющих фруктовой сладостью девушек, то шуршащих кроссовками, едко пахнущих спиртом и потом любителей утреннего бега, то лощеных перегарных интеллигентов, спешащих на работу с вытертыми портфелями, то еле волочащих ноги работяг, бритых под бессмертный «Шипр» и насмерть замотанных компьютерными игрушками. В общем потоке проскочил мимо пришаркивающий охотник, забрался в свой «УАЗ» и сорвался с места, почти не прогрев мотора.
Затем еще долго возвращались с пробежек юные леди и престарелые отцы семейств, выветрив в спортивном азарте остатки дезодорантов и вернув подмышечный запах своей породы.
Снова хлопнула дверь, застучали каблуки, шаркнули детские ботинки, по воздуху пронеслась знакомая горчинка — Вывей сорвался с места, мелькнул между покрытыми росою машинами, пробил головой кусты, сбил малышку с ног, зарычал в лицо, рванул зубами ворот и отпрыгнул, разворачиваясь к ее матери. Та завизжала с такой силой, что он едва не оглох, кинулась вперед, заслонила плачущую девчонку. Волк тоже перебежал и встал на дорожке, загораживая им путь. Зарычал, медленно наступая. Двуногие попятились к двери, женщина трясущимися руками нащупала ключи. Замок призывно пискнул, и они мигом запрыгнули в сумерки подъезда.
Вывей опустил шерсть на загривке, подступил ближе. Изнутри доносились голоса. Плачущие — женские. Суровый — мужской. Снова запищал замок. Волк скакнул в сторону и затаился за цветником.
— Где собака? — удивился кто-то, пахнущий, словно шпала, густым крепким дегтем. И табаком. — Нет тут никого…
