– Ты, поп, где серишь? Где, спрашиваю?
Ошалевший Сергий, как заяц перед убиением, лапки на груди сложил, глазами захлопал:
– В кустах, великий господин! Как все, так и я.
– Ты – поп! – рявкнул Пашков. – Тебе со всеми срать невмочно! Делай так свое дело, чтоб даже белки твоего срама не видели.
Поп Сергий от стыда заплакал. И получил пинок в зад.
– Пошел прочь! Прочь!
Челядь пряталась кто куда. Во гневе Афанасий Филиппович был на расправу скор как молния. Но тут явился с охоты сын, Еремей Афанасьевич. Привел пеликана. Пеликану давали рыбу. Хитроумная запасливая птица прятала рыбу в свой мешок. Афанасию Филипповичу забава понравилась, оттаял.
Вдруг известие: из Даур идет отряд с государевой казной. Вечером будут на стану.
21
Воевода Ануфрий Степанов отправил в Москву из Комарского острожка ясачную казну. Девяносто пять сороков соболей и еще двадцать четыре соболя, шестьдесят две собольи шубы, пятьдесят шесть лисьих пластин, три лисицы, выдру, два малахая, две чернобурые лисицы.
В послании Степанов сообщал, что к нему пришел сын боярский Федор Иванович Пущин с пятьюдесятью казаками, У него наказ идти на Аргунь-реку. Но идти не с чем, нужен хлеб и проводники. Проводников и хлеба в Комарском острожке не было.
«А пороха и свинца нет на всем Амуре-реке, – писал воевода. – Богдойские люди поселяться накрепко не дают. От них утеснение и налога большая. Сидим в острогах. Летом уплываем вниз для хлеба и рыбы. Хлеб забираем с боем у неясачных людей, где можно. У богдойцев пушки и пищали».
Богдан Рябышев, везший соболиную казну, сообщил Пашкову, что Ануфрий Степанов дал ему в провожатые до Тугиринского волока пятьдесят стрельцов. Приказ им был, как пройдут волок, тотчас возвращаться. Но назад пошли только сорок казаков, десятеро своровали, подались в бега. Среди беглецов: Кубышка, Чурка, Москва, Камень.
– Что-то больно имена-то у них лихие, – сказал Пашков.
– В Даурах слабого народа нет, – был ответ.
С казаками, бывшими при казне, возвращался купец Еремей Толстый. От его людей узнали, что казаки, голодая в пути, разграбили в Тугиринском остроге запасы хлеба, собранные для отряда Пашкова.
Афанасий Филиппович от такого доноса просиял и потребовал к ответу не Богдана Рябышева, чьи казачки слопали не для них береженный запасец, но самого Еремея Толстого. Три дня бил его, жег ему пятки, сыпал соль в раны и вымучил-таки из бедняги в свою пользу соболиных шкурок на пять тысяч сорок пять рублев!
