Сашка хотел что-то сказать, но не успел.
— Фамилия? — раздалось сзади.
Валентина обернулась. Тот самый, с сединой в волосах, смотрел на нее насмешливо.
— Литовцева.
— Зайдите ко мне. — И вышел.
— Кто это?
— Шеф, — Сашка покачал головой. — Сейчас он превратит тебя даже не в порошок — в пыль. Потом ссыплет в конверт и отправит спецпочтой в университет…
«Ничего себе знакомство… — Валентина открыла дверь с табличкой «Начальник следственного отделения» и наткнулась на уже знакомый ядовитый взгляд. — Ну ладно, посмотрим».
— Хочу пройти у вас преддипломную практику, а потом остаться здесь работать.
— Только-то?
Прочитал направление, еще раз скептически оглядел ее. Потом снял трубку:
— Римма Владимировна, зайдите, пожалуйста.
Вошла женщина лет сорока, в очках.
— Вот вам… стажер. На четыре месяца. — И уже Литовцевой: — Все вопросы — к следователю Губаревой.
Ясно. Не суйся, значит. Забот, мол, и без тебя хватает…
За два месяца студенческие представления о первых практических шагах молодого следователя развеялись, как дым. Не было еще следователя Литовцевой — была, скорее, курьер при Губаревой. Приводила в порядок бумаги, перепечатывала их, разносила повестки. Урвав свободную минуту, брала следственное дело и нахватывалась беспорядочных сведений — о допросах, о сроках производства, о порядке ведения очной ставки… Единственное, что делала системно, — аккуратно подшивала в свою папку копии постановлений, выносимых Губаревой, штудировала в них каждую строчку, вникала в смысл каждой запятой. Руководитель практики поручениями не докучала. Но на вопросы отвечала охотно, обстоятельно, демонстрируя безупречную логику.
К концу третьего месяца Губарева сказала:
— Не раздумала оставаться? Тогда докажи, что можешь расследовать самостоятельно. Возьми дело.
Несложным было это первое дельце: пьяный жилец набезобразничал в лифте, обругал лифтершу, а теперь каялся, пускал слезу и умолял ничего не сообщать на работу. Написала постановление об отказе в возбуждении уголовного дела и о передаче материала в товарищеский суд. Отпечатала. Показала Губаревой. Та с сомнением покачала головой, но сказать ничего не успела: начинался допрос. Валентина, уверенная, что в бумаге все как нельзя лучше, пошла к начальнику.
— Положите на стол, через полчаса зайдите.
Зашла через полчаса. Постановление было крест-накрест перечеркнуто красным. В конце: «Переписать!».
— Но почему? Что тут неправильно?
— Правильно. Только растянуто. Скучно, сплошной осенний день. Мысль следователя должна быть краткой и логичной, как у… математика.
