Поднявшись над зеркалом Рейна,
Глядится в зыбкий простор
Святыня великого Кёльна,
Великий старый собор.
И есть в том соборе Мадонна,
По золоту писанный лик,
Чей кроткий свет благосклонно
В мой мир одичалый проник.
Вкруг Девы цветы, херувимы
Парят в золотых небесах,
Но явное сходство с любимой
В улыбке, в губах и глазах.
Я не видел девушки, но ощутил ее улыбку. Жаль, что время для нежности еще не пришло. Оказаться бы сейчас вдвоем подальше от войны, в которую нас втянул Каммлер.
«Может, зря мы отправили Вернера в Дрезден?» — со вздохом подумал я, возвращаясь к размышлениям о последних днях.
«Он должен увидеть могилы родителей и проститься с ними. Ты же видел, Эрик, в каком он пребывал состоянии. Не волнуйся, Прин послал с ним лучших своих людей».
Я невесело усмехнулся.
«Если случится непредвиденное, он сделает все правильно», — успокаивала меня Магдалена.
Я спустился к ней. Она стояла в дверном проеме. Томик Гейне все еще был у нее в руке. Порыв сквозняка попытался перевернуть страницы. Я прислонился плечом к косяку темного дерева и заскользил взглядом по фигуре Магдалены, любуясь притягивающей грацией каждого изгиба любимого тела. Вновь завороженно заглянул в большие зеленые глаза под челкой пепельных волос. Еще в детстве, любуясь статуями греческих героев и богинь или картинами величайших итальянских мастеров живописи, я часами мог стоять перед ними и любоваться безупречностью линий, глубиной и точностью передачи цвета. Но, глядя на Магдалену, я понимал, что самое прекрасное и возвышенное может таиться только в дыхании жизни, в живом воплощении грез и фантазий.
— Ты думаешь, что он придет? — нахмурившись, Магдалена вернула меня с небес на землю.
— Думаю, что он уже знает о нашем присутствии. Явится, но не сам. Пришлет хорошо знакомого нам человека.
На лестнице послышались шаги. Кто-то, еще невидимый, начал медленно подниматься вверх. Опять с тихим шелестом затрепетали страницы книги. Я развернулся к лестнице лицом.
Это был Луис Каста. Он остановился напротив и посмотрел на меня чужими глазами. Переведя взгляд на Магдалену у меня за спиной, Каста разглядел в ее руке томик стихов и процитировал:
Где скиталец беспокойный
Мир последний обретет?
В сени пальм долины знойной
Иль средь лип у рейнских вод?
Буду ль я один в пустыне
Погребен чужой рукой?
Иль в морском песке отныне
Я найду себе покой?
Все равно! Везде, я знаю,
Будет небо в вышине,
И лампады, звезд, сверкая.
Обратят свой взор ко мне.
Знакомый голос звучал с незнакомыми интонациями и был таким же чужим, как и глаза.
