Огромные окна – по четыре на каждом этаже – выходили на не широкую, но довольно шумную улицу Керкстраат, Манн даже сумел втиснуть свой «Пежо» в промежуток между впритык стоявшими у обоих тротуаров машинами. Несколько минут он стоял, задрав голову, и смотрел на окна третьего этажа – окна квартиры Веерке. В стеклах отражалось голубое небо. В одном из окон первого этажа появилась фигура старика – седая голова с плоским носом прильнула к стеклу и следила за тем, как Манн переходил улицу. Детектив подал знак рукой, указав на дверь – откройте, мол, я к вам, – но старик не пошевелился, и Манну даже начало казаться, что видел старик в окне не улицу, а только собственное отражение, единственно ему интересное.
Звонить Веерке следовало три раза, а хозяину дома Арнольду Квиттеру, естественно, один раз – скорее всего, именно его лицо Манн видел в окне. Два раза нужно было звонить Ван Хоффенам и четыре раза – кому-то, кто жил на четвертом этаже, над квартирой Веерке, и чье имя не было обозначено на металлической планке, привинченной рядом с кнопкой звонка, огромной, красного цвета – такой большой и такой красной, будто господин Квиттер, домохозяин, боялся, что его жильцы непременно будут являться пьяными и тыкать пальцами куда угодно, только не туда, куда надо, и потому кнопку нужно сделать таких размеров и цвета, чтобы даже слепой не промахнулся.
«В нормальных домах, – подумал Манн, – в каждой квартире свой звонок, а в домах, совсем уж приличных, есть интерком, и, видимо, домохозяин большой жмот – а может, любитель старины, сохраняющий ее не только в деталях фасада, но и во внутреннем интерьере?»
Манн позвонил один раз и принялся ждать, пока старик с плоским носом доплетется до холла от своего окна. Минуты три ему на это должно было понадобиться обязательно, но дверь распахнулась меньше чем через минуту – на пороге стояло милейшее создание женского пола и того возраста, о котором говорят: «ранняя весна жизни». Кто, собственно, сказал эти слова и сказал ли вообще, Манн не знал, но именно они пришли ему в голову при виде девушки, застывшей в дверях и загородившей вход своим нежным, воздушным, неземным телом. На тело, впрочем, было надето довольно безвкусное платье с широким подолом – если девушка и заботилась о своей внешности, с первого взгляда это было совершенно незаметно. Дочка хозяина или внучка? Скорее внучка.
– Вы к кому? – голос оказался столь же нежным, воздушным и неземным, а взгляд – задумчивым и совершенно, по мнению Манна, не способным отличить грабителя от простого визитера.
