– Сядь.
Ганс Ван Хоффен аккуратно поднял стул, придвинул ближе к дивану и сел, скрестив руки на тощей груди.
Манн проклинал себя за глупость. Возможно, в его подсознании и возникла эта мысль – видимо, правильная, – но как же глупо и неосторожно, как же, наконец, непрофессионально, выпаливать вопрос, из-за которого весь разговор может полететь к черту, дьяволу, в тартарары и преисподнюю!
«Что со мной сегодня?» – подумал Манн.
– Почему? – спросила Тильда Ван Хоффен. – Что вам известно и откуда? Вы ответите на мой вопрос или – разговор окончен.
– Но ведь это правда, верно? – мягко проговорил Манн.
– Прощайте, – пророкотала Тильда. – Ганс, проводи господина… э-э… Манна к лестнице. Только, ради Бога, не туда, откуда он пришел. Детектив сломает себе шею, и обвинят нас с тобой.
Глупо получилось. Ганс делал только то, что говорила его дражайшая половина, а госпожа Тильда кипела возмущением, голова ее тряслась, Манн не мог себе представить, кто и зачем стал бы тащить эту женщину в постель, но, похоже, именно так с госпожой Тильдой поступал не только собственный муж, но и сосед сверху, а Ганс Ван Хоффен был этим чрезвычайно удручен, если не сказать больше – едва Манн оказался за дверью, в квартире Ван Хоффенов что-то упало, возможно, даже сама госпожа Тильда, потому что и звук был соответствующий, и раздавшийся сразу же громкий женский визг свидетельствовал о том, что супруг не пренебрег заявлением гостя и принялся немедленно выяснять отношения. Скорее всего, не в первый раз.
Холл, куда Ван Хоффен выставил назойливого посетителя, оказался, не в пример лестнице черного хода, большим и светлым, два высоких окна выходили на Керкстраат, Манн увидел на противоположной стороне вывеску салона «Прически Ройзе».
Манн отошел от окна, постоял минуту, пребывая в размышлениях, суть которых ускользала – просто беглые мысли: должно быть, так, со скрипом в мозговых извилинах, укладывались в памяти впечатления от странного разговора с супругами Ван Хоффен. Одно, впрочем, было сейчас для Манна совершенно очевидно: домохозяин господин Квиттер по непонятной причине терпеть не мог квартиросъемщика Веерке и не был удручен произошедшим несчастьем, и Ван Хоффен тоже писателя ненавидел – на этот раз по причине, совершенно очевидной и в быту очень естественной. И Квиттер, и Ван Хоффен имели не только мотив, но и, скорее всего, возможность подняться после ухода Кристины в квартиру Веерке, под благовидным предлогом подвести писателя к окну, предложить выглянуть наружу и опустить раму на его шею, удовлетворив таким образом собственную жажду… чего? Мести? Справедливости?
