Нитрибит знал обо всем, он умел пронюхать о любой проделке. Не понимая по-чешски ни слова, он мог по тону, по пожатию плеч, по усмешке понять, в чем дело, разглядеть дерзость в глазах. Провести, обмануть его было невозможно.
Через час после того как были откупорены бутылки, в столовой стало шумно, воздух посинел от табачного дыма, парни группками переходили с места на место, подсаживались к столам, пели. Было жарко, хоть задохнись, солдаты сняли мундиры, и только рыжий Нитрибит сидел застегнутый на все пуговицы, даже воротника не расстегнул, — это было бы не по уставу.
Олин молча и мрачно тянул свое вино. Его пьяные глаза горели, он курил одну сигарету за другой.
— Продай мне твою бутылку, — предложил он Миреку, допив свою. — А я дам тебе за нее сигареты и кое-что съестное.
— Я не курю, — ответил Мирек. — Да ты и так вот-вот свалишься под стол. А что за съестное?
— Завтра я жду посылку, колбасу пришлют.
— Это годится, — кивнул Мирек и подвинул свою бутылку Олину. Тот откупорил ее и налил полный стакан. — За наше здоровье, — сказал он и залпом осушил его. — За лучшее рождество! — Он пьяно рассмеялся. — Все вы дурни, — продолжал он презрительно, — и не видите дальше своего носа. Когда-нибудь вы поймете, что я был прав. — Он встал из-за стола и взял бутылку за горлышко. — И будете просить прощения и подлизываться… ко мне подлизываться!
Он направился к кухне, неся бутылку за горлышко и лихо ею размахивая.
— Чтоб ты лопнул! — сказал Кованда, вынул из кармана окурки и выпотрошил их на папиросную бумагу. — От этого Олина меня прямо мутит. Скажи-ка, чем он занимался раньше?
— Говорят, был продавцом, — ответил Гонзик, вертя в пальцах стакан. — Эда рассказывал, что Олин, служил в немецком магазине колониальных товаров. Эда очень удивлялся, что его там оставили и при протекторате. Только когда им понадобилось послать одного продавца по тотальной мобилизации, они вспомнили об Олине, потому что все остальные продавцы там были немцы. Но он, кажется, на них не в обиде.
— Да, он, видать, великая сволочь, — протянул Кованда, ловко скручивая сигарету. — Нечего сказать, достался подарочек в нашу комнату!
В углу столовой кто-то ругался и стучал кулаком по столу.
— Ого, как нализался! — сказал Карел и поднялся из-за стола. — Пойду-ка выведу его на свежий воздух.
Кованда кивнул.
— Кое-кто слишком приналег на вино, — заметил он. — В трактире дают только паршивое пиво, вот они и захмелели с непривычки. При голодном брюхе вино — плохое питье, другое дело — под жирную еду: кусок грудинки пожирней, с сольцой да перцем. Или вареное ухо, кусок шпика, всего по кусочку, и ломоть хлеба. — Он усмехнулся. — Ну вот, и я заговорил совсем как Мирек!
