. Затем он начинал новый разбег. Он постоянно подходил все ближе и ближе к намеченному раньше сроку.
В редакции его поздравили, когда первая полоса вышла из печати безо всякой реакции со стороны общественности, В тот день он был удручен, но это прошло, и он с чувством спокойной радости продолжал создавать хорошие картинки, за что аккуратно получал плату. Пришло ощущение надежности. Не надо было бегать вокруг со своими иллюстрациями и обсуждать их с начинающими амбициозными писателями, совершать три-четыре поездки ради каждой благословенной книжной обложки; принимать заказ, встречаться с автором, сдавать работу и ждать, ходить за гонораром, а иногда не один раз мчаться в типографию смотреть, соответствуют ли цвета оригиналу. Сейчас все шло как по маслу. Ему не надо было даже сдавать работу, он оставлял рисунки, сделанные за день, на своем столе, и кто-то их вечером забирал. Заработную плату он получал каждую неделю в кассе. Фрида он больше не видел, разве что иногда встречал его на лестнице.
— Вы никогда не приходите взглянуть, — говорил Стейн.
— Незачем, мой мальчик, — шутливо отвечал Фрид. — Ты справляешься замечательно. Но берегись, если застрянешь на месте или начнешь отклоняться от темы. Тогда я тут как тут!
— Боже меня сохрани! — смеясь отвечал Стейн.
Он раздобыл себе обогреватель, и газета оплатила его, теперь они им дорожили, и для этого были все основания. Блуб-бю печатали в тридцати-сорока странах.
Иногда Стейн отправлялся на улицу, где на углу продавались газеты, и выпивал там стаканчик. Ему нравились темные неряшливые бары, переполненные людьми, работавшими в той же сфере, что и он, и говорившими о своей работе. Он выпивал стаканчик и снова шел в газету.
Встречал он и других художников, иллюстрировавших комиксы. Они были дружелюбны и обращались с ним, как с новичком, как с мальчиком, что еще не принят в их узкий круг, но подает много обещаний. Они были не снисходительны, а скорее мягкосердечны. Напитки здесь друг другу не предлагали, а, лишь повисев недолго над стойкой со своим стаканчиком, расходились.
Среди них был некто, кем он восхищался, неслыханно искусный художник по фамилии Картер. Картер рисовал сразу, без карандаша, и рисовал натуралистические ужастики на исторические темы. То был тяжелый, очень некрасивый человек с рыжими волосами. Он двигался медленно, никогда не улыбался, но, казалось, забавлялся тем, что происходит вокруг него.
— Скажи мне одно, — однажды произнес он, — ты один из тех, кому мешает заниматься Высоким Искусством то, что они рисуют комиксы?
