Чуть дальше, на той же стороне улицы, разместился порнокинотеатр, предлагающий фильмы категории «XXX», редкое удовольствие во времена повального увлечения DVD и Интернетом.
— Сюда. — Я остановил Поупа и развернул его к входу. — После вас.
Он нехотя вошел в полутемное, тесное фойе с сильным запахом сырости. Я протиснулся следом. В паре футов от двери, за многострадальной деревянной стойкой сидел невзрачный тип в затертом до дыр кардигане. Лицо его выражало такую усталость, словно он провел здесь лет сорок, с того самого дня, как заведение открылось в середине шестидесятых. Услышав стук двери, билетер тупо посмотрел на нас через стекла очков, слишком больших для сморщенной физиономии.
— Смелее, Лесли, — подтолкнул я своего спутника. — Заплати за двоих.
Поуп вздохнул, но возмущаться не стал.
Тип за стойкой сказал, что за двоих требуется двадцать четыре фунта, и Поуп еще раз вздохнул, теперь уже громче.
— Слишком уж дорого.
— А по-моему, цена вполне разумная, — не согласился я. — Доставай деньги.
Он покачал головой, однако вытащил из кармана модного костюма пухлый черный бумажник, отделил от стопки в полдюйма толщиной две новенькие, хрустящие двадцатки и неохотно протянул их через барьер. Рука его повисла над стойкой в ожидании сдачи, расставаться с которой у билетера тоже не было ни малейшего желания. Они вели себя как два старых скряги в комедийной постановке.
К этому времени Поуп успел так надоесть мне, что я, не дожидаясь, пока он пересчитает полученные монеты, толкнул его в спину, направляя к двери в зрительный зал.
С экрана нас приветствовала голая красотка, обслуживавшая одновременно троих мужчин. Действо сопровождалось сопением, стонами и приглушенными подвываниями. Зал был маленький, на пару сотен мест, а зрителей оказалось трое — все, судя по спинам и головам, мужчины средних лет, сидевшие на изрядном расстоянии друг от друга. Дверь хлопнула, но никто не обернулся.
Не обращая внимания на отвратительный запах и активные шевеления зрителей, я направил Поупа к заднему ряду и усадил в углу. Потом сел сам, достал револьвер и, сунув дуло в бок адвокату, вытащил швейцарский ножик. Не успел Поуп понять, в чем дело, как тонкое лезвие легонько ткнулось ему в пах.
Он судорожно вздохнул и опустил глаза. Я уколол его еще раз, уже побольнее.
— Господи! — зашипел он. — Пожалуйста, осторожнее с этим…
Я наклонился к его уху. От Поупа исходил неприятный, густой запах немытого тела, лишь слегка замаскированный дорогим одеколоном.
