Пока Эмма готовила спагетти, я открыл еще бутылочку пива и добавил звука в телевизоре. По 4-му каналу шли новости: сообщение о росте страдающих от ожирения школьников дополнили показом неуклюжих детишек в спортзале. Потом на экране появился новый лорд-главный судья, сделавший, как объявил ведущий, предложение зарезервировать тюрьмы только для самых отъявленных преступников. По его мнению, содержание за решеткой грабителей, воров и лиц, впервые нарушивших закон, не дает положительного результата, поскольку делает их только хуже.
Ради интервью новый лорд-главный судья Парнэм-Джоунс отказался от традиционного парика и мантии и появился перед зрителями в черном костюме с небесно-голубым галстуком и таким же платочком в кармашке. Он сидел в кресле рядом с растопленным камином в своем загородном доме. Лет шестидесяти с небольшим, седовласый, с манерами и осанкой аристократа, получившего образование в привилегированной частной школе, он производил впечатление человека, не привыкшего к критике. Я мог бы поставить все свои деньги, припрятанные в номере отеля, что лорду никогда в жизни не доводилось оказываться на месте потерпевшего. А политики и политологи еще удивляются, почему британская общественность утратила веру в правоохранительную систему.
Свою точку зрения Парнэм-Джоунс отстаивал спокойным, размеренным тоном, за которым ощущались стальная уверенность в собственной правоте и неприятие любого несогласия, и не упускал возможности обратиться напрямую к камере. Тюрьма, объяснял лорд, есть университет преступности. Отправьте туда тех, кто нарушил закон в первый и даже во второй раз, и они не только не перевоспитаются, но перейдут к правонарушениям куда более серьезным. Намного гуманнее и эффективнее избавить тюрьмы от ужасной перегруженности и выносить оступившимся наказания, не связанные с лишением свободы.
Надо отдать должное, судья защищал свое мнение весьма умело, аргументированно, с той точностью и лаконичностью, что так нравятся тележурналистам, но при этом меня не оставляло сомнение в его компетентности и знании реальной жизни. На мой взгляд, наказание преступника через меры общественного воздействия, на чем настаивал лорд, воспринимается ими как своего рода шутка. Общественные работы — покраска домов, где живут старики, очистка стен от граффити, программы по избавлению от наркотической зависимости — организуются из рук вон плохо, должным образом не контролируются и вообще не несут в себе элемента наказания. Я не уверен на все сто процентов, что тюрьма надежнее отвращает людей от преступления (в конце концов, правонарушители отлично сознают, что поступают нехорошо, но не слишком об этом беспокоятся, а потому попытки их исправления представляются мне пустой тратой времени), но когда парень сидит за решеткой, он по крайней мере не занимается воровством, грабежами или чем-то еще. В этом смысле, что бы ни говорили либералы, тюрьма свое дело делает.
