Договорить Симка не успела: Мери расхохоталась. Вместе с безудержным смехом из глаз брызнули новые слезы, и она долго не могла успокоиться, уткнувшись лицом в колени и содрогаясь всем телом. А снаружи уже гремело вовсю, и капли дождя шуршали, сбегая по полотнищу шатра, а внутри было сухо, и из-за каждой пестрой подушки, из-под каждой перины глядели выжидающие черные глаза.
– Ну, бог с вами, сейчас… – Мери вытерла нос, глубоко вздохнула и наморщила лоб, вспоминая гоголевскую «Утопленницу». – Слушайте дальше. Значит, сидит вечером цыганочка в шатре и дрожит, глядь – опять крадется к ней страшная кошка! Испугалась девушка, схватила со стены отцовскую саблю… то есть топор, – и ка-а-ак бросит в ту кошку! Лапу с когтями разом отрубила! Кошка завизжала человечьим голосом – и прочь из шатра, а цыганочка без чувств свалилась…
Солнечный луч снаружи погас, стало сумрачно. Между палатками шелестел, заливая шипящие угли костра, дождь. Ворча, старая Настя внесла в палатку дымящийся котелок, села у входа. Взглянула на Мери, сидящую в окружении девчонок с открытыми ртами и вытаращенными глазами. Глубоко вздохнула, перекрестилась. И, отвернувшись, тихо заплакала.
…Сзади зашуршали шаги, и Мери, вздрогнув, обернулась. За ее спиной стояла старая Настя, внимательно, встревоженно смотрела на нее. Только сейчас Мери заметила, что сидит на берегу лимана уже долго и вокруг давно стемнело.
– Мы тебя ужинать ждем, девочка, а тебя все нет, – помолчав, сказала старая цыганка. – Дед беспокоится. Уж половину папирос, какие ты притащила, скурил. Хорошие, говорит.
– Ну и слава богу. Я иду. Уже иду. – Мери поднялась. – Как там Юлька? Пирожные назад не пошли?
– Куда там! Как родные остались! – махнула рукой старуха. – Ты, если можешь, не сердись на нее. Она в тяжести сейчас, а у баб в это время голова вовсе дурная делается. Да она и до своего мужика больная. Вот клянусь тебе, девочка, как до Митьки дело доходит – Юлька словно отродясь никаких мозгов не имела! И отчего так получается?
– Она его любит, – вздохнула Мери, вытаскивая из воды полное ведро. – Тут уж ничего не поделаешь.
Старая Настя вздохнула в ответ. Пропустила Мери впереди себя и неспешно пошла за ней к табору.
* * *
Вечером постучали в дверь. Стук был коротким, крепким, спокойным, но все цыгане, сидевшие в нижнем зале Большого дома, подняли головы и встревоженно переглянулись. За окном спускались ясные, розовые летние сумерки, в разросшихся кустах сирени взахлеб, самозабвенно щелкали соловьи, и Нина, слушая их, чуть не по пояс высунулась в распахнутое окно. Она первая заметила высокую фигуру в шинели, поднявшуюся на крыльцо.
