– Ай, с дома ра-а-дость, да, ромалэ, укатила-ась!.. Динка, ну!!!
То ли Дина поняла маневр подруги, то ли просто послушалась от неожиданности, но она сразу же подхватила песню, и дальше они запели вдвоем. А когда из-за табора, от табуна пасшихся лошадей до них донесся Сенькин голос, нащупавший нижнюю партию. Мери поняла, что главное сделано и беда уже позади. Дина смотрела на подругу широко открытыми, остановившимися глазами, но слез уже не было в них. А цыгане один за другим вступали в долевую песню, расходящуюся по безмолвной степи, словно круги по воде от брошенного камня, – все дальше, все шире, до самого садящегося солнца, до первых звезд, до седого тумана в оврагах…
Ай, с дома радость укатилась,
Да не вернуть ее назад,
Ах, умираю, пропадаю, мать моя,
Да на роду, видать, назначено…
Ах, вот помру я, боже мой,
И чужие люди похоронят,
Во сырую землю положат меня,
Ай, знать, судьба-злыдня
На роду назначена…
«Боже мой… я ведь пою! Пою в таборе!» – растерянно подумала Мери. Только сейчас девушка поняла, что впервые за все время, проведенное среди цыган, она решилась запеть в полный голос. Прежде она не делала этого даже в хоре, хотя многие говорили княжне, что голосок у нее имеется неплохой и прятать его грех. Но Мери, слушая великолепных хоровых певиц, уверена была, что ей рядом с ними стыдно даже открывать рот. И в таборе она ограничивалась тем, что подтягивала песню и хлопала в ладоши во время очередной дикой пляски, когда плясали всем табором и никто не смотрел друг на друга. Но плясовые песни были простыми и легкими… А вот такую, долевую, протяжную, взлетающую к небу и тут же подбитой птицей падающую чуть не в самые недра земные, Мери не рискнула бы завести при таборных даже под страхом смерти. И сейчас, глядя на окруживших палатку цыган, которые пели вместе с ней, кто лучше, кто хуже, она понимала, что никто не смеется над ней, что все хорошо, все как надо. А уже под конец песни со стороны дороги вдруг прилетел сильный, красивый, покрывший разом весь табор мужской голос, и Мери, обернувшись, увидела деда Смоляко, не спеша идущего от дороги к палаткам. И только теперь она разрешила себе облегченно вздохнуть и замолчать. И с улыбкой взглянуть на Дину. К ее изумлению, та смотрела куда-то в глубину шатра.
– Что ты, Диночка?
– Смотри… гаджо! Ой, позови скорее Сеньку! Нет, лучше я сама!.. – не договорив, Дина вскочила и бросилась бегом, на ходу крича: – Сенька, Сенька, яв адарик, яв сыгэдыр
