– Все не съедайте, свекру оставьте! – Юлька завернула несколько лепешек в чистое полотенце. Дед Илья еще днем ушел в станицу – смотреть по просьбе казаков какую-то больную кобылу – и до сих пор не возвращался. Настя, ожидая его, сидела возле своего шатра в окружении разновозрастных правнуков, вполголоса рассказывала сказку и одновременно латала прореху на рубашке мужа. Дина у своего шатра стирала белье в жестяном тазу, ей помогала Мери. К шатру Копченки они не пошли, а та, словно не замечая этого, не окликнула ни ту ни другую. Сенька около огня возился с порванной упряжью, которая уже ни на что не годилась. Но взять новую было негде, и Семен, вполголоса ругаясь, тыкал шилом в расползающуюся под руками старую кожу.
– Э, Юлька, вон твой муж идет! – завопил вдруг кто-то из детей. Копченка вздрогнула, чуть не выронив из рук полотенце с лепешками, и сощурилась, глядя против садящегося солнца на залитую красным светом дорогу.
– Чего голосишь, чаворо? Где он, не вижу я!
– Да не на дороге ведь, вот же!
Юлька резко обернулась. Обернулись и цыгане, и среди них пробежал негромкий удивленный ропот.
Митька Мардо оказался вдребезги пьян. Он стоял, широко расставив ноги и шатаясь, возле Сенькиного шатра, и было непонятно, каким образом он умудрился добраться до табора, не разбив лба. О том, что Митька не раз падал на своем пути, говорили перепачканные в серой пыли штаны и порванная от ворота до пупа рубаха. По подбежавшей Копченке он скользнул беглым взглядом, словно не заметив ее, и та нерешительно застыла поодаль.
– Вечер добрый, морэ… – неуверенно поздоровался кто-то из цыган. – Садись с нами.
Митька, не отвечая на приветствие, мотнул головой и недобро усмехнулся. Цыгане переглянулись. Таким пьяным Митьку в таборе еще не видели: он никогда не напивался до бесчувствия даже на свадьбах и крестинах, за что на него искренне обижались: «Вот ведь порода воровская, даже посреди своих осторожность держит!» И поэтому сейчас, видя пьяного в дымину Мардо и не зная, чего от него ждать, цыгане на всякий случай начали потихоньку отходить от Юлькиной палатки.
Митька, впрочем, того не замечал. Он по-прежнему стоял возле палатки Семена, и перепуганная Мери видела, что Мардо в упор смотрит на Дину. По спине на холодных острых ножках пробежал страх. «Господи… он совсем пьяный… что же будет? И деда Ильи нет…» Мери вытянула шею, с отчаянием посмотрев на дорогу, но она была пуста.
Дина, словно не замечая взгляда Мардо, мерно терла белье в тазу, однако княжна видела, как судорожно, до желваков на скулах, стиснуты ее зубы и как бледнеет на глазах опущенное к самой воде лицо. В панике Мери посмотрела на Семена. Тот продолжал сидеть, скрестив ноги, у костра. На стоящего напротив Митьку он взглянул как на пустое место. Дина поднялась, схватила пустое ведро, метнулась было с ним прочь от шатра, но Сенька, не поворачивая головы, вполголоса приказал:
