Кэри Анисимова
ИСТОРИЯ ОДНОГО ОТПУСКА
По чему я всегда скучаю в Л.А.?
По бабушкиным пирожкам. По тому, как она наивно полагает, что они самые вкусные и излечат от любых болезней.
По узким улицам, по низенькому небу, по небольшим скоплениям больших разноцветных огней. По Лешке, который любит обзывать меня фрицем, по Бекке, который со своей компанией изводит меня каждые утро и вечер, когда я иду по улице один.
В конце концов, по страшным лицемерам одноклассникам, по Лене, издевающейся надо мной не первый год, и, конечно же, своей семье — людям, которые по всем параметрам подходят под определение «чужаки». Но… это мои близкие и родные.
Я смотрю в зеркало, и вижу в себе половину своей мамы, половину своего папы, частицу сестры, частицу брата. Через половину от внешности папы вижу связь с бывшими одноклассниками, Ленкой, Бекке.
Я такой. Эрик. Говорю по-русски, по-якутски и по-немецки с детства. Недавно вот углубился в изучение английского, чтобы нормально жить и не тужить в Л.А. Но все равно чувствую там себя не в своей тарелке и страшно скучаю.
Поэтому еду сейчас через Москву в город, где я родился. В Якутск.
У меня всю жизнь была одна главная проблема: мое происхождение и мое местонахождение. Это довольно сложно. Я толком не знаю, кто же я на самом деле. Балансируя масками, нужно понимать, что рано или поздно их должно стать меньше. И та из них, которая останется последней и единственной, может прирасти к твоей ничего не подозревающей мордашке… Раз — и нет Эрика. Два — встречайте невесть кого.
Я сделал шаг по трапу самолета и увидел словно нарисованное мелом солнце. «Неплохо», — подумал я и сошел вниз. Особый состав из ароматов в якутском воздухе пробудил во мне кучу воспоминаний. Вот он я, малыш Эрээк, бегу с распростертыми объятиями навстречу дедушке. Он протягивает мне подстреленную на охоте утку. Я хватаю птицу с красивыми разрисованными перьями на среднего размера крыльях, поднимаю ее голову за клювик и вижу пятна запекшейся крови. «Она мертвая», — хныкаю я. Вместо того, чтобы пожалеть меня, дед разражается хохотом и приговаривает: «Эрээк, Эрээк, сордох». Я замечаю, как он сильно отличается от меня: смуглый, морщинистый, как кора сосны, с узкими мутноватыми глазами. Я бросаю утку на траву и в страхе убегаю.
А вот я иду в первый раз в двадцать седьмую школу и замечаю среди всей толпы девчонок в темных платьях, с бантами на голове и букетами в руках одну только Лену. Мне явно не нравится город с его пустотой, мертвостью, обилием вонючих машин и отсутствием деда, но нравится именно эта девочка, и улыбка ее лучистых смородиновых глаз оправдывает, пожалуй, переезд нашей семьи.
