— Эгрр-рх, мм-п, ххр?
Это должно означать: ты кто и почему тут ползаешь. Я Бааску знаю давно, понимаю с полузвука.
Мужик повернул к нам голову и медленно поднял левую руку с криво набитым восходящим солнцем на тыльной стороне ладони.
О проклятый Ромеро, мне никогда не забыть его лицо! Даже в самом глубоком анабиозе, который наступает примерно через месяц, мне явится этот взгляд, клянусь последней крысой в моей жизни. Я бы вспотел, если бы мог.
Он заговорил с нами.
— Земляки, трубы горят. Бля, задубел я, дайте полтинник, сдохну же щас…
После чего умер.
Мы поняли одну штуку: премия будет больше, чем за ту несчастную собаку. Жаль, что помер, иначе мы бы озолотились — Институт по размножению нас бы обеспечил крысами на год вперед.
Схватив тело, мы потащили. Это был Гладкий. Такой же как мы, так же пах, с таким же цветом кожи, такой же грязный, но это был Гладкий.
Темная энергия исходила от него настолько отчетливо, что сгустки крови в наших жилах стыли. Зло явилось в наш мир, отныне пошел обратный отсчет. Но тогда мы этого не знали.
Глава 2.
На приемном пункте в котельной, на комбинате общественного питания квартала «В», дежурил Старый. Поблескивая очками, он уставился на нашу добычу, как Прародитель на картину, где Иван Грозный убивает своего сына.
— Дывысь, диду, якого гарного хлопца мы тебе нашукали.
— Вы откуда его притаранили?
Ах ты, черт. Наступаю Бааске на ногу и продолжаю:
— Да здесь, на мосту ближе к Холбосу, лежал в уазике.
А что, я всегда считался сообразительным, мне даже Оегорик с 202го об этом говорил, один анабиозный цикл назад, в прошлом годе, участковый нам тогда разрешил охоту в том районе.
— Хм. Странно. А какой уазик-то был? Спросил, не глядя в нашу сторону, взвесив и обмерив тело. Помолчал и добавил: Сам помер?
— А то, Старый, мы ж в курсе, сами ни-ни…Уазик серый такой, м-м…с полоской, республиканской больницы, кажется.
— Ах да, помню такой, сегодня там мимо проходил, вроде пустой стоял. Так, 53 килограмма. Дохловат. Печень увеличена… Судя по состоянию тела и картинкам, анархист-одиночка, жаль, дружков его мы, боюсь, не найдем… Так и запишем тебя — Анархист… Хм, ничего, завтра в ДэПэ банкет, печень заморозим, настрогаем, преподнесем, завтра участкового подтяну. Череп цел, мозги на месте, это хорошо. Ладно, заноси в пятый бокс, вон, Папандреу поможет. Потом подождите там же, я пока, хм… наградные на охоту заполню.
Папандреу, здоровенный малый без левого глаза, вытекшим во время схватки в первую же ночь Перерождества, молча махнул здоровенной клешней вниз и выдвинулся нам за спину.
