В Библии сказано о том, что печаль бывает разная. “Ибо печаль ради Бога производит неизменное покаяние ко спасению, а печаль мирская производит смерть” (2 Кор. 7:10). Итак, есть печаль ради Бога, и есть печаль мирская. Одна относится к области взаимоотношений, другая ограничивается тем, что затрагивает поведение. Одна приводит к изменению жизни, другая изменяет лишь образ действий — и то на время. Одна представляет собой ценность, другая не стоит и гроша.
У Иуды была печаль мирская. Он сожалел о том, что его уличили. Он ждал до последней минуты, чтобы убедиться в том, что все выйдет так, как он планировал. Но когда в конце концов стало ясно, что Иисус не собирается освобождать Себя и что первосвященники и старейшины решили осудить Его, Иуда предстал со своим раскаянием. В Евангелии от Матфея сказано, что Иуда “раскаялся” (см. 27:3).
Для мирской печали характерно, что она проявляется только тогда, когда человека ловят с поличным. Одно дело “раскаяться” после того, как ваша виновность доказана, но совсем другое дело раскаяться еще до того, как вас обвинили.
Еще один библейский пример неправедного раскаяния — Каин. Он также ждал до последней минуты и после даже пытался выгородить себя. “Брат? Какой брат? А-а, Авель. Разве я должен ходить за ним?”
Печаль ради Бога имеет совсем иной характер. Под нею подразумевается, что мы сожалеем о причинении боли тому, кого любим. В книге “Желание веков” мы читаем: “Мы часто печалимся, видя, что наши злые дела приводят к неблагоприятным последствиям для нас самих, но это еще не покаяние. Истинное сокрушение о грехе — результат действия Святого Духа. Святой Дух открывает неблагодарность нашего сердца, которая огорчала Спасителя, и приводит нас, раскаявшихся, к подножию креста. Каждый грех снова ранит Иисуса, и когда мы смотрим на Того, Кого мы пронзили, то скорбим о грехах, принесших Ему страдания. Подобный плач приведет к отвержению греха” (с. 300).
Это еще один убедительный довод, почему покаяние возникает как результат прихода ко Христу. Мы не можем искренне сожалеть о причинении бол и тому, кого в действительности не любим!
Когда вы были еще маленьким и пакостили какому-нибудь противному соседскому мальчишке, — жалели ли вы тогда об этом?
По мере того как мы становимся взрослее, мы понемногу учимся (я надеюсь) всеобъемлющей любви к человечеству, так что наша доброта начинает простираться за рамки круга наших ближайших друзей. Но тем не менее остается справедливым утверждение, что ваше сердце сокрушается сильнее, когда вы огорчаете тех, кого больше любите.
