Объяснение с мадам прошло на удивление легко. За определенную сумму та согласилась забыть о том, что у нее в борделе когда-то работала такая девушка и пообещала, что слухов не будет. Так же она отправила слугу в лавку, чтобы купить мне новый костюм.
Обратно я возвращался в совершенно подавленном настроении, размышляя о своей горькой судьбе, и не заметил, как налетел на девушку, которая прогуливалась по улицам в этот ранний час. Извинившись, пытаюсь пройти дальше, но девушка не одна, как оказалось.
- Как ты разговариваешь с благородной леди?! На колени смерд и моли о прощении! - паренек лет тринадцати-четырнадцати. Судя по одежде - дворянин. Чертами лица похож на стоящую рядом девушку. Брат? Не так важно, потому что меня больше беспокоит острие шпаги, упирающееся мне в грудь.
Как меня задолбали эти малолетние дворяне с их гонором! Но не убивать же этого дурня. Сжимаю клинок в кулаке и ломаю как сухую веточку. Немного магии и никакого мошенничества. Пока парень пялится на обломок (а шпага у него дорогая, фамильная, наверное), скрываюсь в переулке. Выяснять отношения дальше нет никакого желания.
Мое состояние заметил даже Льюис.
- Что с тобой происходит? Ты как будто не в себе. Тебя что-то угнетает? - спросил он, остановив очередной танец на середине.
- Вы что видите ауры? - удивляюсь я.
- Я вижу, как ты двигаешься. Этого достаточно.
Рассказываю ему о происшествии. Реакция меня удивляет.
- Всего лишь шлюха. Было бы, о чем волноваться. Ты ведь договорился с хозяйкой.
Его безразличное пренебрежение к чужой жизни меня покоробило.
- Она человек! И не заслуживала смерти.
- Да я и не спорю, - соглашается наставник, - Даркин, ты знаешь, сколько шлюх умирает в год только в Белом Городе? Сотни, наверное. Их режут пьяные клиенты и сутенеры, они умирают от болезней, побоев, голода. Профессиональный риск. Эта женщина сама выбрала свою судьбу.
- Бездушное чудовище, - буркаю я. В рассуждениях есть доля правды, но сейчас я не готов это признать.
От первого удара я успеваю уклониться, но посох, словно живой, изгибается в руках мастера и его конец врезается мне в солнечное сплетение. Сгибаюсь пополам, смаргивая выступившие на глазах слезы и пытаясь вдохнуть хоть немного воздуха.
- В следующий раз думай, прежде чем сказать, - бросает Льюис и удаляется с тренировочной площадки.
Возвращаюсь в комнату, размышляя над словами тренера. Может быть, он прав? То, что мне внушали с детства про ценность ЛЮБОЙ жизни, никогда не казалось мне чем-то непреложным. Да, двойные стандарты вызывают у меня отвращение, как и любая ложь, но можно ли сравнивать жизнь проститутки или вора и боевого офицера, например? И к тому же это совсем другой мир и у него свой ответ на этот вопрос. Стоит ли лезть со своим уставом в чужой монастырь? А альтернативой будет забыть все, чему меня учили? Наплевать на въевшиеся в душу заповеди? Это ведь тоже часть меня. Где граница между слюнтяйством и жестокостью? И что в этом мире нужнее? Я пока не готов ответить на этот вопрос. Но, возможно, мне все-таки стоит послушаться Льюиса и забыть о ночном происшествии как о досадном недоразумении?
