Через полтора часа Вадик распахнул дверь букинистического отдела одного из московских антикварных салонов. Гроздь медных колокольчиков, висевшая у притолоки, громко затрезвонила и долго не могла успокоиться. К Вадику тут же подошел охранник с честным лицом киллера.
Ты куда? — негромко спросил он.
Сюда.
Ты ошибся дверью. Это антикварный магазин, здесь ты ничего не купишь. Уходи.
Я не собираюсь ничего покупать. Я хочу одну старую вещь оценить. Запрещено? — с вызовом взглянул на него Вадик, расстегнул «молнию» на сумке и показал тетрадь.
Тогда тебе к оценщику, туда, — смилостивился охранник и рукой указал направление.
Вадик пошел в дальний конец длинного узкого помещения, с интересом глядя по сторонам. Вдоль стен до самого потолка громоздились полки, плотно уставленные книгами в кожаных переплетах, на прилавках возвышались стопки старинных журналов, лежали широкие папки с гравюрами. В конце букинистического отдела находился кабинет оценщика. Вадик приоткрыл дверь с пластмассовой табличкой «Сечкин Семен Семенович», заглянул внутрь, вошел.
Здрасте, — сказал он пожилому мужчине, который сидел в кресле за широким письменным столом. — Вы оценщик?
—Да. Чем могу помочь?
Голова у Сечкина была лысая и блестящая, как электролампочка, на носу сидели очки в золотой оправе, за которыми блестели быстрые хитрые глазки. Сбоку от него на столе стоял включенный компьютер, которым он, как видно, только что пользовался — его запястья покоились на крае стола, пальцы застыли над клавиатурой.
У меня есть старинная рукопись. Не могли бы вы ее оценить?
Давай посмотрим.
Оценщик освободил место перед собой, сдвинув клавиатуру на край стола. Вадик достал из сумки тетрадь и передал ее букинисту.
Уж не ограбил ли ты свою прабабушку? А может, еще что-нибудь похлестче? От вас теперь всего можно ожидать, — бормотал оценщик, осматривая обложку. Затем он открыл тетрадь, пробежал глазами текст на первой странице и пробормотал: — Не может быть... Неужели Тесла?..
Вадик смотрел на оценщика и видел, как тот бледнеет на глазах, словно кровь вся разом отхлынула от его лица. Букинист перевернул страницу, снова взглянул на текст. Потом он принялся, быстро—быстро листая, просматривать остальные страницы. При этом он так увлекся, что не заметил, как стал спорить сам с собой. Он говорил негромко, себе под нос, до Вадика долетали только обрывки фраз:
