Боцман знает всё | страница 58

— Теперь бы ту избушку отыскать… — вслух мечтал Морозов.

— Не найдём — в шалаше костёр разложим. Только нужно подальше отойти, — сказал Пономаренко.

Прошли километров пять и в балке из веток и плащ-палаток соорудили шалаш. Развели в нём небольшой костёр, вскрыли тесаком шесть банок и поставили на огонь.

— Рыбные… Из немецкого леща, — заявил Алексеев, приготавливая вместо вилок щепочки.

— Это, наверно, эстонские консервы. Своих в Германии не богато… Только что-то пахнут они неважно. — Пономаренко взял одну банку и поднёс к носу. — Товарищи, тухлятина!

— А ну, эта… — Морозов понюхал вторую и выбросил её из шалаша.

— И эти обе вонючие, — заявил Алексеев.

Моряки переглянулись.

— Давайте откроем другие, — неуверенно предложил Тиунов.

Они открыли все принесённые банки, и все они издавали зловоние. Тиунов швырнул последнюю банку в угол, лёг на снег лицом вниз.

— Я больше никуда не пойду, — сказал он глухо.

Медленно догорал костёр. Ядовито поблёскивали разбросанные банки. Своими рваными пастями они как будто беззвучно хохотали, издеваясь над голодными людьми. С ненавистью смотрели на них моряки.

Вдруг Пономаренко схватил одну банку, поднял её вверх и засмеялся. Краснофлотцы с недоумением взглянули на своего командира.

— Товарищи! Мы же ничего не поняли! Товарищи! Да ведь это же… это же нам руку жмут, понимаете? Рабочие те, которые консервы делали. Разве они их для нас делали? Для немцев ведь! Для врагов своих, понимаете?

— Понимаем, товарищ командир. — Алексеев схватил вторую банку — она сразу заблестела как-то тепло и дружественно. — Тут нужна только маленькая дырочка, совсем маленькая, и банка вышла из строя, можно за борт… Молодцы эстонцы! Ой какие молодцы!..

— А ну, тихо! — сказал вдруг Морозов.

Все насторожённо прислушались и ясно услышали разрывы. Словно сотни орудий дали залп, и теперь снаряды рвались громовыми раскатами. Кто был на фронте, тот слышал этот гром, слышал и многозначительно переглядывался с соседом.

— «Выходила на берег Катюша!..» — запел Алексеев.

— «Выходила, песню заводила…» — подхватил Морозов.

— Теперь мы и без консервов дойдём, — сказал, поднимаясь, Пономаренко. — Затушить костёр. За мной.

Верно, что человек не сорока — перо в перо не уродится. Бывают люди с добрым сердцем, а встречаются и такие, что мимо чужого горя спокойно пройдут. К счастью, таких людей меньше на белом свете. Многие говорят, что люди за войну стали чёрствыми. Неправда это. Можно сказать, что они стали раздражительнее, но не черствее.